– Что поделаешь, он человек творческий, – как бы извиняясь, говорила Ирэна Эдуардовна сестре. – В конце концов, плодами его вдохновения мы все пользуемся. Тебе, кстати, тоже кое-что из «Березки» перепадает.

Разумеется, Маша Кармашова не была в восторге от потеющих ладоней немолодого ловеласа, которые тот неизменно возлагал на ее плечи во время совместного изучения почты. Но что она могла поделать? Не бросать же работу с ненормированным графиком и небольшой, но стабильной зарплатой? Был еще один резон терпеть сластолюбивое пыхтение секретаря Союза писателей. Работа у «самого» Юлиана Мефодьевича открывала Маше двери в любое издательство, где растили, пестовали и, разумеется, печатали молодые таланты. Между прочим, слова «харассмент» тогда еще никто слыхом не слыхивал, а в Советском Союзе, как говорится, «секса не было» …

Надо сказать, что в то время жены прикормленных партией и правительством писателей были особой кастой. Кем-то вроде нынешних блогерш и инстаграмщиц. Большинство писательских жен тоже проводило время с косметичками, массажистками и парикмахершами, правда, в то время это не считалось работой. Вот и Ирэна Эдуардовна уехала в тот день в Москву, так сказать, «почистить перышки». Юлиан Мефодьевич тут же встрепенулся и вызвал Машу на дачу – «поработать с почтой». Маша нутром почуяла, к чему дело идет, очень уж дрожал голос у ее работодателя, да и пыхтел шеф в трубку громче, чем обычно. Короче говоря, Маша надела красное кружевное белье, купленное с переплатой у знакомой спекулянтки, положила в сумочку «резиновое изделие» № 2, как тогда стыдливо именовали презервативы, и отправилась в Дуделкино…

Последний день семинара, хотя все его ждали с нетерпением, наступил, как это обычно бывает, неожиданно. Писателям не терпелось узнать имя победителя и сумму гонорара, который тот получит.

Лина и Башмачков, чувствуя сильное волнение, скромно уселись в последнем ряду. Остальные семинаристы, напротив, заняли первый ряд. Все явились в зал нарядные и торжественные – словно выпускники на Последний звонок в школе. Впрочем, день действительно был особенный – окончание двухнедельного семинара. Каждый участник втайне надеялся на победу. Мария Кармини нарядилась в очередную шелковую хламиду, Глеб Капустин – в модную куртку-худи с новыми рваными джинсами, а Кира Коровкина – в инфантильное платьице в любимый горошек, едва прикрывавшее колени. На голове у Киры красовалась хитро заплетенная косичка. Вид у нее был слегка надменный. Ни дать, ни взять – гордость школы, отличница, «идущая на медаль» …

Станислава Сергеевна выглядела эффектнее всех. Золотой пиджак с черной блузкой, черные бархатные брюки. Голова леди-коуча была повязана новой чалмой из золотистого шелка.

– Господа писатели! – обратилась она в зал. – Сегодня у нас с вами особый день. Мы интенсивно поработали и можем наконец подвести итоги. Внимание, сюрприз! Иван Петрович Кармашов, чью биографию мы с вами готовили и обсуждали целых две недели, присутствует в зале. С удовольствием приглашаю Ивана Петровича к микрофону – огласить имена победителей.

Зал замер, Лина и Башмачков переглянулись. Такого поворота событий они не ожидали.

На сцену поднялся поджарый мужчина среднего роста, одетый в дорогой костюм и модные ботинки. Лина вспомнила, что в день приезда он крутился среди писателей. Взгляд мужчины был напряженным, холодным и колючим. Такой взгляд бывает только у тех, кто вышел из заключения.

– Сразу видно, мужик срок отмотал, – прошептала Лина на ухо Башмачкову. Тот хмыкнул и внезапно поднялся с места. Она с силой дернула его за рукав, но Башмачкова было уже не остановить. Литератор поймал кураж и молчать не собирался. Он отмахнулся от Лины, как от назойливой мухи, и заявил:

– Станислава Сергеевна, голубушка, так не честно! Мы с Ангелиной Томашевской не успели прочитать коллегам план нашей книги. Даже если жюри уже все решило и победитель вот-вот будет назван, прошу дать нам возможность познакомить присутствующих с нашей версией. В конце концов, мы полноправные участники семинара, подписали с вами договор и хотим знать, что о нашей концепции думаете вы и другие писатели.

Ильинская скривилась от слов Башмачкова, как от зубной боли. Заявление литератора ей не понравилось, но она решила не спорить, чтобы не тратить время понапрасну.

– Мастера слова – люди ранимые и трепетные. К тому же, писатели не признают никаких рамок и правил. Ну, что ж господин Башмачков, валяйте, читайте, но только, пожалуйста, не больше пяти минут.

Башмачков взял Лину за руку и потащил на сцену, не слушая ее возмущенного верещания. Затем он подтолкнул подругу к рампе и окинул взглядом зал. Лина попыталась разглядеть знакомые лица. Из-за яркого света софитов она никого не увидела. Все лица сливались в одно светлое пятно. У Лины предательски задрожали коленки и похолодели пальцы, но, главное, от волнения внезапно пропал голос.

– Давай, начинай уже, – просипела она Башмачкову, – я не могу.

– Коллеги, – торжественно начал Башмачков, – мы с Ангелиной Томашевской написали совместный, так сказать, внеконкурсный синопсис повести под названием «Волчок из Дуделкино».

– Господа, да что же это такое! – перебила его Ильинская. – Давайте не будем понапрасну отнимать друг у друга время. Проделана серьезная работа, подведены итоги конкурса, а нам сейчас предлагают какое-то, извините меня, дешевое фиглярство. Итак, я приглашаю огласить итоги…

– Пускай прочитают! Это недолго! – выкрикнула с первого ряда Кира Коровкина. – Сказали «а», пускай говорят «б»!

– Действительно, дайте их послушать! – поддержал Киру Егор Капустин. Впрочем, в последнее время он поддерживал детскую писательницу во всех ее начинаниях. Видимо, стрела Амура глубоко поразила непробиваемое прежде сердце женолюбивого фантаста.

Башмачков откашлялся и продолжал:

– Владик Волков провел детство в писательском поселке Дуделкино. Пацан жил на попечении бабушки и дедушки. поскольку рано лишился родителей. Двух пенсий на жизнь втроем не хватало, и мальчик с юных лет подрабатывал на писательских дачах.

– Слушайте, это уже переходит все границы, – перебила Станислава Сергеевна чтение Башмачкова. В ее голосе отчетливо зазвучал металл. – Что за дешевая самодеятельность? Мы пишем книгу об Иване Кармашове, а не о каком-то безвестном Владике Волкове, подметающем дорожки на дачах.

– Станислава Сергеевна, вы не хуже нас знаете, что эти двое – один и тот же человек. Интересно, что заставляет вас играть постыдную роль и участвовать в обмане? – спросила Лина. Ее голос вдруг окреп и зазвучал звонко и отчаянно – как у партизанки, которую допрашивают фашистские нелюди.

Вдруг Лина почувствовала спиной, что на нее кто-то смотрит. Она оглянулась и встретилась со взглядом, полным ненависти. Владислав Волков сидел в глубине сцены и буквально прожигал взглядом ее и Башмачкова.

– Пускай продолжают, – сказал он хриплым голосом. – Мне не терпится посмеяться над фантазиями этих лузеров. Они ведь даже в финал не вошли!