Несмотря на необеденный еще час, на корте было не протолкнуться. Сидели в основном компаниями. У кого-то из офисных клерков уже началась сиеста, у кого-то еще продолжался утренний кофе. Пожилые доны и их доньи неспешно пили кофе из темно-бордовых стаканчиков знаменитой кофейни Хуан Вальдес. Одеты и те, и другие были опрятно, с неизменным вкусом. Головы сеньор и бороды сеньоров свидетельствовали о том, что индустрия красоты развита здесь хорошо, а времени и средств у пожилых людей предостаточно. Женщины щеголяли начесами, укладками, цветными прядями, в которые были вплетены живые цветы, мужчины демонстрировали весь спектр усов, какие только может подсказать воображение: от тоненьких щетинистых усиков до пышных конкистадорских усищ, и даже усы самого господина Дали тоже проплыли мимо меня, прикрученные к какому-то толстому лысому сеньору. Дамы были накрашены, мужчины — наглажены и начищены. Кто-то пришел с внуками, кто-то небольшими компаниями по два, три, пять человек. Все увлеченно беседовали. Пожилые смеялись, не так громко, как молодежь, но часто, радостно, с задором, присущим южным людям, и в то же время с величественным достоинством недавних колонизаторов.

Несмотря на отсутствие крыши, в зале стоял галдеж. К сожалению, испанскую речь я понимаю лишь эпизодически, но, судя по словам «пинальти», «гандикап», «аут», Габриэль Барбоза, Коутиньо Филиппе, компания пожилых сеньоров по соседству бурно обсуждала футбол. Футбол здесь почитали с тем же рвением, что и Святое семейство, это мы уже заметили.

Филиппе. Интересно, как там поживает мой Филиппе Скоутиньо? Владелица гостиницы отправляет успокоительные письма о моральном и физическом состоянии этого бузотера и совсем неуспокоительные счета за его пребывание в частном московском пансионе для животных. Надо было срочно возвращаться в Россию, иначе большая часть заработанных в Эквадоре денег грозила отправиться на содержание этого дорогостоящего аттракциона моей жизни по имени котик Филипп. В общем, пока эквадорский фудкорт дружно обсуждал бомбардира бразильской сборной Коуотиньо Филиппе, мысли мои были уже далеко от банановой столицы.

Я достал телефон, чтобы посмотреть время. После утраты мной мобильника во время Хеллоуина, — утраты, конечно, восполнимой, но все же необыкновенно досадной, — покупать телефон было решено в России, а пока на несколько дней мне любезно разрешили воспользоваться трубой кого-то из сотрудников «Гранде-Трафико». Это оказалась именно труба, которая могла только звонить и слать эсэмэс, ни о каком интернете не было и речи. Если честно, я видел нечто подобное только на картинках и никогда не держал в руках таких приветов из прошлого. Почувствовав себя как те дети в интернет-роликах, которым показывают компьютерную дискету или магнитофонную кассету, я, в общем, быстро разобрался, так как даже эсэмэс и звонки существенно облегчали жизнь. Как выяснилось, оставлять друг другу записки на бумаге и договариваться заранее мы уже абсолютно разучились. Все время, пока у меня не было трубки, я испытывал постоянный стресс от ощущения изоляции и даже беспомощности. Заказать доставку, вызвать такси, узнать, где ты находишься, добыть нужную информацию, посмотреть перевод — все это стало недоступно в один миг, как будто злая мачеха перекрыла доступ в общую гостиную, как делали в свое время с бедолагой Джейн Эйр, запирая в детской и разрешая поесть только на кухне с прислугой. В общем, моя новая-старая труба хоть и давала только ощущение подглядывания в щелочку за желанной гостиной, но все же была некоторым успокоением. Вика опаздывала уже на полчаса, но, оказывается, звонила дважды, видимо, у телефона не работал еще и звук.

— У тебя есть с собой кофта или куртка? — поинтересовалась она, когда я дозвонился. Слышно было плохо, создавалось ощущение, что порывы сильного ветра создавали помехи, как будто она звонила мне с вертолетной площадки.

— Нет, у меня с собой только футболка и джинсы, потому что на улице плюс двадцать семь, — прокричал я, догадавшись, что она хочет, чтобы я приехал проводить ее. Видимо, возвращаться в Россию мне придется одному.

Вика попросила подождать, наверное, у кого-то что-то спрашивала, прикрыв динамик рукой, а когда снова появилась, проговорила:

— Неважно. Просто возьми такси и скажи «Телеферико».

Телеферико? При чем здесь Телеферико? Конечно, все, кто приезжают в Кито, рано или поздно узнают о Телеферико, лично я узнал о самой высокой канатной дороге в мире с самым большим перепадом высот от Анатоля в первый же свой приход в офис. Если столица Эквадора расположена на высоте три тысячи метров, то Телеферико легко добавит еще тысячу. Сначала дорога поднимается плавно, а на последних пятистах метрах резко взмывает ввысь и заканчивается почти вертикально. Некоторые спортсмены и отчаянные туристы рискуют забираться туда пешком, многие тренируются с велосипедами. Возможно, в Андах даже кроется секрет успеха латиноамериканского футбола, потому что кислородное голодание на этой высоте вместе с физическими нагрузками дает эффект сродни допингу. Но что там делает Вика?

Возьми такси — легко сказать. На площадке перед магазином стояло несколько оранжевых легковушек с шашечками на дверях, но они наверняка ждали кого-то или работали через приложение. Скоро, однако, выяснилось, что переживал я совершенно напрасно. Таксисты начали договариваться со мной, едва я занес ногу, чтобы спуститься к ним с крыльца Supermaxi, а услышав про Телеферико, один — самый крупный — просто отгородил меня от остальных и сказал по-испански «пятьдесят», что значило пятьдесят долларов. Пятьдесят было, конечно, чудовищно много. Я не знал, как долго ехать до Телеферико — то, что здесь видно из окна, может оказаться и в десяти, и в двадцати километрах, поэтому, сторговавшись в итоге за двадцать баксов, чувствовал себя немного обманщиком. Но ничего не поделаешь — у меня в кармане лежало ровно сорок долларов, а еще надо было как-то возвращаться. Обиженно засопев и всем видом продемонстрировав, что занимается благотворительностью, водитель повез меня, и глазам моим наконец предстал Кито за пределами делового пузыря.

Чем дальше мы отъезжали от офисных зданий, ухоженных парков и шикарных супермаркетов, тем ниже становилась застройка. Дети играли на многочисленных футбольных площадках, эквадорцы, одетые гораздо проще своих деловых земляков, жили повседневной жизнью: готовили, ели, стирали в огромных тазах белье, продавали фрукты, собирали жестянку, плотничали, сидели под раскидистыми кустами, строили навесы, мастерили мебель, ссорились, обнимались, крутили локоны в салонах красоты прямо на открытом воздухе. В общем, за пределами делового пузыря шла размеренная, не слишком быстрая, не слишком напряженная южная жизнь, которая действительно сильно отличалась от ритма, в котором существовал деловой Кито. Окраины города были заняты уже откровенными трущобами и разрисованы граффити на всякой вертикальной и горизонтальной поверхности.

Зато территория возле Телеферико оказалась, как сказал бы Анатоль, весьма ухоженной. Каждая следующая терраса, на которую мы поднимались, предоставляла даже очень привередливому туристу новые и новые развлечения: детский парк, стадион, бассейн, магазины сувениров, выставка картин. Наконец водитель сообщил, что мы приехали, высадив меня у огромного крытого павильона, из которого выезжали кабинки, поднимавшие посетителей на гору.