От его признания Юва остолбенела. Неожиданно было видеть, как этот извращенец стоит перед ней, сознаётся в убийствах и подтверждает древние мифы. Как будто сама Юва ничего не значила в глобальном масштабе.

Я ничего не значу в вечной жизни.

Нафраим опустил подбородок и посмотрел на свои руки, одна из которых была странно одеревенелой, как у куклы.

– Не могу осуждать тебя за сомнения, но тем не менее я решил спасти твою жизнь, Юва Саннсэйр. Вообще-то, это меньшее из всего, что я могу сделать.

Он посмотрел на Рюгена, который старался сделаться как можно незаметнее. Выглядел он скверно.

– Мальчишка подхватил волчью хворь, – сказал Нафраим. – Так что на твоём месте я выдал бы его или держался бы от него подальше. А то… наступит обострение.

Тишина в помещении стала удушающей. На стенах мерцала сталь острых клинков. Подбородок Рюгена дрожал.

Нафраим снова взглянул на Юву.

– Ааа… Ты это уже знала? Ну что же, в таком случае я остаюсь твоим должником.

Он подошёл к двери, положил затёкшую ладонь на ручку и повернулся к Юве.

– Я глубоко сочувствую всем твоим утратам.

От его слов её начало подташнивать. Из его уст они прозвучали отвратительно, и он не имел права их произносить. Нафраим вышел и затворил за собой дверь.

Чувства медленно возвращались в тело: боязливые, но ровные удары сердца, боль в руке, которой она держалась за прилавок. Облегчение всё не наступало. Это было только начало. У неё имелась тайна, которая будет стоить ей жизни.

Почему? Дело в деньгах? В контроле над чтицами крови и кровавыми жемчужинами? Что за сотрудничество установилось между долговечными, мамой и Ведовской гильдией? И какое это всё имеет отношение к проклятому дьяволу?

Рюген подошёл к Юве. Его изучающий взгляд был ей слишком хорошо знаком. Он означал, что Рюген прощупывает её настроение, чтобы сказать правильную ложь. Какую он выберет? Скажет, не знал о своей болезни? Или знал, но хотел её поберечь? Или что это ложь?

– Юва, я хотел тебе рассказать, но…

Что-то во взгляде Ювы предостерегло его от попытки слишком далеко отойти от правды.

Она резко оборвала собственный смешок.

– Рюген, я хочу, чтобы ты сейчас же ушёл.

– Я серьёзно, Юва. Я собирался сказать, но вокруг постоянно умирали люди, чёрт возьми!

Она ударила его кулаками в грудь, толкнув к двери.

Он притворился побитым щенком.

– Ты отталкиваешь меня? В тот момент, когда мне грозит смертельная опасность, когда ты больше всего нужна мне?

Юве хотелось ему ответить, но сказать надо было слишком много. Она хотела заявить, что сам он обычно исчезает, когда бывает нужен больше всего. Что, не рассказав о своей болезни, он подверг её смертельной опасности и пальцем не пошевелил, чтобы защитить её от Нафраима.

Откуда Нафраим узнал, что Рюген болен? Неужели он способен чуять болезнь?

Больше всего ей хотелось послать Рюгена в Друкну, чтобы он оставил её в покое и она смогла бы отыскать дьявола. Отыскать создание, из-за которого началась война между вардари и чтицами крови.

Рюген попятился назад, как обиженный ребёнок, и вышел из магазина.

Руки Ювы дрожали. Она стояла и смотрела на арбалет. Раздался скрип двери задней комнаты, но Юва не подняла глаз. Она почувствовала, как подходит продавец.

– Я беру его, – сказала она.

Юва дождалась сумерек, чтобы пройти по Фонарному переулку, низко опустив капюшон. До весеннего равноденствия оставался ещё месяц, и город в сине-фиолетовом свете выглядел побитым.

Нигде не видно было ни одного красного фонаря, только пара жёлтых – их наверняка сочли более безопасными, поскольку они не имели никакого отношения к Ведовской гильдии. Никогда ещё это место не было таким бесцветным. Улица чтиц крови истекла кровью.

Беспокойство появилось сразу, как только она увидела дом, но оно оказалось смутным. Вялым. Может, это только нервы, или же долговечные находились неподалёку. Она оглянулась через плечо, но никого не увидела.

Особняк Саннсэйров был похож на тёмный и безжизненный дом с привидениями. Не светились узкие окна, из труб не шёл дым. Фонарь чтицы сорвали, и его осколки валялись на крыльце.

Когда Юва поднималась по крыльцу, под ногами у неё хрустел хрупкий лёд. Юва поспешила зайти внутрь на случай, если мужество её покинет. Дверь, как всегда, зазвенела у неё за спиной, и плотную мглу зала прорезала зловещая песнь.

Сердце почти сразу же оказалось в тисках, и теперь она знала почему. По этой же причине она никогда не считала этот дом своим, даже ребёнком не могла найти в нём покоя. Всё это время она жила в одном доме с дьяволом.

Или же ото всего случившегося она лишилась рассудка? Столько смертей… Тело мамы, скрючившееся на полу. Безжизненные тела чтиц вокруг стола в библиотеке. Поникшая голова Сольде, как будто сама смерть навевала на неё скуку. Неужели её дух оказался настолько слаб, что сломался и дал ей дьявола, чтобы его можно было обвинить во всём?

Нет. Я знаю, что я видела.

Юва была готова усомниться в собственных чувствах. Но больше никто не сможет ни наказать её, ни исказить в её глазах действительность. Она одна – и что у неё осталось, кроме чувств?

У прорези для почты лежала груда конвертиков. Одно из писем на её имя было заклеено печатью городского совета. Юва неохотно вскрыла письмо. В темноте вырисовывались холодные формальные слова. Извещение о необходимости явиться к городскому советнику Дроггу Валсвику, чтобы обсудить и подписать договор о вступлении в должность мастера гильдии. Остальные чтицы крови назвали её новой главой Ведовской гильдии.

Юва отбросила письмо в сторону и услышала собственный горький смех.

Они хотят моей смерти.

В незапамятные времена чтицы с оружием в руках сражались за руководящее место в гильдии, а теперь не желали его занять. Сейчас место мастера означало смерть, поэтому они хотели оставить его для Ювы. Глава гильдии, которая хотела бы послать всю эту гильдию к Гауле? Это было просто смешно. Не бывать этому. Но городскому советнику придётся подождать. Сейчас надо заняться другим.

Юва опустила мешок на скелетоподобную скамью и вынула арбалет, готовясь к худшему. Во всяком случае, она сможет защитить себя, если здесь появится Нафраим или другие вардари. Или дьявол.

Как будто дьявол может умереть от арбалетной стрелы.

Может, разжечь камин? Нет, тогда люди увидят, что она дома. И Нафраим тоже. Придётся обойтись лампами и фонарями и не открывать шторы.

Она зажгла фонарь и спустилась на кухню, чтобы сложить там принесённую с собой еду. После похорон сюда никто не приходил, пахло плесенью. Она напевала, чтобы успокоить нервы. Юва зашла в холодильную комнату и выложила сыр, яйца, хлеб и великолепный мармелад с лавандой из «Зимнего сада».