Французы также построились в три линии. Перед нами первое сражение, произошедшее во Франции, чья история дошла до нас в максимальных подробностях. Как пишет Фруассар, первая линия состояла из 15 тысяч генуэзских арбалетчиков, вторая, под командованием графа Алансонского, насчитывала 4 тысячи конных латников и большое количество пехотинцев, третья, под руководством короля Филиппа VI, состояла исключительно из французской знати и рыцарей.

Сражение открыли генуэзские арбалетчики, продвигаясь, они стреляли в англичан. В это время дождь ослабил тетивы их арбалетов, так что болты летели недалеко. Умевшие содержать свои луки и стрелы в сухости английские йомены тотчас обрушили на них ужасный град из своих стрел и копий, падавших сплошным потоком.

Оказавшись под градом этих стрел, пронзавших их руки, головы и вооружение, арбалетчики перерезали тетиву, другие побросали арбалеты на землю, но все обратились в бегство. Во французской армии находился большой корпус латников на лошадях, поддерживавших их.

Когда король увидел, что наемники отступили, он разъярился и велел своей кавалерии рубить их, что те и сделали. Это породило смятение в рядах французской армии. Беспорядок во многом усиливался продолжавшими падать стрелами, которые пускали английские лучники. Вооруженная длинными ножами уэльская и ирландская пехота вмешалась в происходящее, ибо ее оружие необычайно подходило для ближнего боя, и перебила многих.

Как пишет Фруассар, в это время французские конники обошли фланги английских лучников и налетели на спешенных жандармов. Атака эта была так энергична, что вторая линия англичан должна была выдвинуться на помощь первой, и даже была позвана третья. Но король Эдуард III отказался двинуть последнюю часть своего войска, отчасти потому, что предвидел успех и своей уверенностью стремился придать бодрость войску. Результатом боя была решительная победа англичан, и главная честь в ней принадлежала лучникам; латники также доказали, что они могут с успехом сражаться в пешем строю с храбрейшими рыцарями того времени. Именно поэтому можно сказать, что с битвы при Креси можно считать время возрождения пехоты.

Происходившая за несколько лет до этого битва при Моргартене (1315)[53], бесспорно, имела огромное влияние на военное искусство, хотя и не такое существенное, как битва при Креси.

В Англии к пехоте относились совершенно иначе, и именно это различие в подходе являлось разительным контрастом по сравнению с поведением французской знати. В течение длительного времени во Франции существовал обычай помещать феодальную пехоту на переднюю линию, причем вовсе не руководствуясь представлением, что она сослужит настоящую пользу, но просто для того, чтобы измотать кавалерию противника.

Когда пеших солдат отбрасывали, рыцари без всякого сожаления проходили через них, часто давя многих, относясь к своей пехоте с величайшим презрением и жестокостью. Если же пехота сражалась стойко, то и тогда пехотинцы вызывали гнев высокомерной знати, равно сурово наказывавшей их за успех, который считался привилегией рыцарей, как и за поражение.

В частности, при Креси они продемонстрировали большую, чем обычно, жестокость по отношению к генуэзским наемникам, воспринимая их всего лишь как иностранцев, которым выплачивали жалованье, их не только давили, но и рубили, не испытывая в отношении к ним никакого сочувствия.

Появление арбалетчиков в армии Филиппа VI показывает все же, что пехота исподволь завоевывала значимое положение, ибо король Франции не нанял бы такую огромную армию пехоты за большие деньги, если бы не посчитал, что она необходима, дабы противостоять английским лучникам, слава о которых распространилась по всей Европе. Их разместили на передней линии, открывая ими сражение, как будто на них возлагалась особая задача, с ними связывалась возможность нейтрализации усилий английских лучников. После поражения наемников гнев французского короля явно был вызван его разочарованием.

Сражение при Куртре (Кортрейке) во Фландрии, состоявшееся в 1302 году, стало одним из самых первых случаев успешного использования пехоты против тяжеловооруженных конников. Оно произошло между французской кавалерией под руководством графа Робера Артуа и пехотой буржуазии фламандских городов, разбогатевших и ставших независимыми благодаря своему производству и трудолюбию.

В качестве средства защиты против тяжеловооруженных французских конников они использовали копья, направляя свое оружие с такими самообладанием и храбростью, что полностью разгромили рыцарей, перебив многих. Похоже, перед нами первое ключевое событие, во время которого пешие копейщики успешно противостояли кавалерии[54]. Граф Булонский нанял для битвы при Бувине в 1214 году солдат, вооруженных пиками, это считается первым случаем использования пик, но здесь речь скорее идет об исключении, а вовсе не о повсеместном принятии их как оружия для защиты и обороны.

Примерно в то же время швейцарская армия начала приковывать к себе внимание, вскоре они стали известны во всей Европе как солдаты, владеющие пиками. Сражение при Моргартене, состоявшееся 15 ноября 1315 года, стало швейцарским Марафоном, и с того времени страна приобрела определенную степень свободы.

Сражение состоялось между 20 тысячами австрийцев под руководством герцога Леопольда и 1300 швейцарцами. Естественные условия территории предопределили результат сражения в большей степени, чем тактическая система. Командовавший австрийской кавалерией Монфор фон Тетнанг неосторожно повел войска через узкий проход Моргартен, лежавший между горой Заттельберг и озером.

Когда австрийцы заполнили проход, 50 швейцарцев, занявших позицию на возвышенности, издавая громкие крики, обрушили обломки скал и камни на сгрудившихся воинов австрийской колонны. Увидев смятение, вызванное нападением, швейцарцы общим числом 1300 человек спустились с горы, ограничивавшей проход, и яростно атаковали врага во фланг.

Своими мощными палицами и булавами они разбивали латы противника и довершили ужасный разгром своими длинными копьями и алебардами. Узость прохода не позволяла произвести никакие перемещения, мешал и окутавший дорогу туман, движение лошадей затруднялось. Некоторые упали в озеро, других отбросили в беспорядке. Наконец вся масса конников отступила и обрушилась на свою пехоту, скопившуюся в проходе, так что не могла ни отступить, ни сохранить порядок, поэтому бежала, но все же многих затоптали насмерть. Произошло беспорядочное общее бегство, в котором также погибло много народу (Уайт. «История Франции»).

Это сражение, сильно отличавшееся от Креси, доказало, что кавалерия не может успешно действовать в горах, и вряд ли опытным военачальникам был необходим столь кровавый урок.

Битва при Креси, происходившая на открытом поле, является выдающимся событием именно потому, что представляет собой явный результат применения четкой тактической системы, где ни условия местности, ни выгодная позиция, ни какие-либо другие чисто случайные причины не играли никакой роли.