— Пожалуйста, Ткач! Я тебя прошу. Я тебя умоляю!

Казалось, что Папсуккаль сейчас грохнется на колени.

— Пустое, дружище. Я не помню былые обиды, если ты про это. Но поверь, если хочешь снова возвыситься — прими то, что у тебя есть.

— Ткач, Ткач, а арнум? У меня много арнума! Это арнум самого Зевса! Уж ты-то найдешь ему применение, правда!

— А он не твой. Он принадлежит Азрику.

— Но он же даже не знает, что это такое!

— Сейчас не знает. Но потом узнает. Правда?

Мальчик кивнул.

— А ты ему поможешь.

Папсуккаль перестал трястись.

— Как скажешь, Митра. Мир и вправду изменился, коли ты так говоришь. Как скажешь.

— Ну, вот видишь — у тебя уже начинает получаться. Поверь, путь к подлинному величию лежит через унижения. Поверь сейчас, потом поймешь. И еще — пока ты с мальчиком, ты защищен. Тебя никто не видит из тех, кто хотел бы отыскать. Понимаешь?

Папс посмотрел на Митру, потом на Азрика.

— Значит, пока я защищал его, он…

— Именно так. Вы связаны, и сейчас даже я не смогу разорвать вашу связь. Да это, наверное, и не нужно.

Папс ему не ответил, постоял немного, потрогал дырки в груди — они медленно затягивались. Потом исчез — видимо, вернулся в статуэтку.

Митра махнул рукой на прощанье, но исчезать не стал, а аккуратно вышел через закрытую дверь.

В комнате воцарилось молчание. Прервал его Чеснаб.

— Не могу поверить, что все это произошло со мной.

Снова скрипнула, открываясь, дверь. В комнату, подобрав плащ и осторожно ступая, вошел Энимилки.

Посмотрел на разгром, кровь на стенах, труп Чернозубого, на Чеснаба — тот стоял в полоборота к двери, и раны на его спине были хорошо видны.

— Здравствуй, Арибардан, — сказал купец. — Или как тебя зовут на самом деле?

— Азрик, — тихо сказал мальчик.

— Хорошее имя. Вот мы и познакомились по-настоящему. Меня зовут Энимилки, я сын Азимилки. А вы…

— Меня зовут Чеснаб, сын Картаба, — сказал ловец губок и неловко поклонился. — Девочку зовут Лиса.

— Очень приятно. Я прибыл некоторое время назад, но никак не мог одолеть вашу лестницу — поднимался до середины и снова оказывался у ее подножия. Чудеса, да и только.

Азрик решился.

— Я прошу прощения, дорогой и уважаемый Энимилки, за то, что обманул вас. Этому были свои причины.

— Какие причины?

Мальчик упрямо сжал губы.

— Я скажу тебе, если ты до сих пор этого не знаешь, что вот этот человек, что лежит перед вами — его кличка Чернозубый — сжег мой дом в Инере и убил одного из моих слуг.

Сердце Азрика заколотилось.

— Зеба!?

— Нет, Зеб жив и здоров. Они убили Гурра.

Азрик всхлипнул.

— Я очень-очень сожалею. Правда.

— Расскажи мне, в чем дело.

И Азрик рассказал все во второй раз. Не утаивая ничего, даже своего желания отомстить.

— Воистину, чудеса, — после некоторой паузы сказал Энимилки. Невозмутимость ему сохранить не удалось, пару раз он даже вцепился себе в бороду, словно переживая вместе с Азриком. — Ты прощен, Азрик. Только больше никогда меня не обманывай.

— Не буду.

— Хорошо. Скоро уже утро, и в этой комнате нужно прибраться. Приглашаю вас к себе.

— Нам нужно уехать из Тира.

Энимилки склонил голову.

— Согласен. Сейчас здесь изрядная кутерьма. Приказ о твоей поимке все еще действует, хотя все заняты совсем другим. Я помогу вам.

У его сопровождающих нашлись пара одеял — в одно завернулся Чеснаб, скрывая располосованную одежду и страшные раны на спине, в другую завернули Лису. Ее положили в носилки купца — она все еще крепко спала. Азрик и Чеснаб пошли пешком, сопровождал их — к радости мальчика — Зеб. Тот тоже не скрывал своих чувств.

— Я очень рад, что с тобой все в порядке, маленький господин! Надеюсь, что все ваши ужасные приключения на этом закончились!

— Если бы, — ответил голос, который слышал только Азрик. — Не хочу показаться назойливым, но наш путь только начинается.