От ее прикосновения в груди Одиссея все сжалось. И он со вздохом выпустил руку Афины и вытянул ногу так, чтобы богиня смогла осмотреть рану. Когда он начал разматывать окровавленную повязку, мягкая рука богини остановила его.

– Я сама это сделаю. Ты должен просто сидеть спокойно.

Одиссей замер на месте, вдыхая особенный, ни на что не похожий запах богини. Она была так близко от него, наклонилась над его ногой, и ее длинные золотистые волосы упали на его кожу... Одиссей мгновенно наполнился желанием, хотя и боялся, что Афина это заметит и не одобрит. Осознавала ли она, как сильно любит ее Одиссей? Конечно, она это знала. Она ведь его богиня. Она знала все.

– Такая рана может загноиться. Почему ты не промыл и не перевязал ее как следует?

Афина подняла голову и посмотрела на него, нахмурившись, отчего на ее гладком лбу появилась маленькая морщинка.

Одиссей начал было сочинять историю о том, что был слишком занят и не заметил царапину, но с его губ почему-то сорвались совсем не те слова, которые он намеревался произнести. Он сказал то, что думал на самом Деле, с полной откровенностью:

– Я слишком устал, богиня. Мне уже почти хочется, чтобы рана воспалилась и убила меня. Тогда, по крайней мере, я смог бы наконец отдохнуть.

Афина сощурилась, и тот, кто не знал богиню войны, Решил бы, что она разгневана. Но Одиссей отлично понимал каждое выражение лица Афины и видел, что ее по-настоящему потрясли его слова.

– Ты не умрешь. Я запрещаю тебе это.

Богиня осторожно прижала ладонь к его ране. А потом закрыла глаза, концентрируя силу. И прошептала:

– Плоть, повинуйся желанию богини! Пусть восстановятся сосуды и кожа, сейчас же, по моему приказу!

Рука Афины начала светиться, и Одиссей судорожно втянул воздух, когда в его тело влилась божественная сила. От ее жара кровь как будто вскипела, и воин почувствовал, как вся его плоть повинуется негромкому повелению Афины и исцеляет сама себя. Когда богиня войны отвела ладонь от его ноги и открыла глаза, на бедре Одиссея остался только лишь тонкий розовый шрам.

– Вот видишь, – тихо произнес воин, – я ведь сказал, что твое присутствие возвращает мне силы.

Богиня войны улыбнулась, что случалось с ней довольно редко.

– Упрямец. Что, так и будешь вечно льстить мне?

– Всегда, пока принадлежу тебе, моя богиня.

– Тогда мне придется целую вечность выслушивать твою лесть, потому что ты всегда будешь принадлежать мне, Одиссей.

Медленно, как будто против воли, Афина снова положила ладонь на бедро Одиссея. Но на этот раз это было лаской, а не жестом целителя. Все еще стоя рядом с воином на коленях, богиня погладила его.

– Сколько времени прошло с тех пор, как я впервые явилась перед тобой?

Одиссей не замедлил с ответом.

– Уже больше двадцати двух лет прошло, богиня. Ты впервые предстала передо мной, когда у меня еще и борода не начала расти.

– Ты был чудесным юношей... ты уже тогда проявлял немалую мудрость и остроумие, и у тебя было такое нежное, гладкое лицо...

Всегда суровое лицо богини войны смягчилось, она улыбнулась воспоминаниям.

При виде этой чудесной красоты сердце Одиссея едва не выпрыгнуло из груди. Но богиня не заметила, как дрожит его рука, когда Одиссей поднес ладонь к своей щеке и потер отросшую щетину.

– Теперь совсем другое дело, богиня. Давно уже нет того нежного юноши с гладкими щеками.

Одиссей ожидал, что богиня с ним согласится, рассмеется и наденет на лицо божественную маску – маску, за которой Афина всегда скрывала свои истинные чувства и которая удерживала богиню войны от вспышек гнева или страсти. Но Афина ошеломила его до глубины души, подняв руку и погладив его щеку.

– Но я по-прежнему вижу того юношу, – произнесла она так тихо, что Одиссею пришлось напрячься, чтобы расслышать ее сквозь собственное прерывистое дыхание.

Одиссей смотрел на свою богиню – на женщину, которую он любил с тех пор, как был еще неопытным юнцом. Много раз являлась она к нему. Она выбрала его своим воином, смертным, которому даровала такое благословение, какого не даровала никому. Но она редко прикасалась к нему и не сближалась с ним настолько, чтобы он мог насытить свою тайную страсть.

– В чем дело, Афина? Что случилось?

Богиня отвела руку от его лица и встала, повернувшись спиной.

– Да почему что-то должно было случиться? Разве я не могу прикоснуться к тебе по своему желанию?

Одиссей тоже встал и подошел к ней поближе.

– Конечно же, ты можешь касаться меня просто потому, что тебе того хочется!

Он вскинул руки, страстно желая обнять ее, но остановился. Афина не какая-нибудь простая смертная женщина. И ему никогда не следовало забывать об этом.

Все еще стоя к нему спиной, Афина спросила:

– Ты знаешь, что даже Ахиллес нашел наконец-то любовь?

– Он ее любит? А я все гадал, позволит ли он себе подобное хоть когда-нибудь.

– Но ты как будто совсем не удивлен.

Одиссей улыбнулся и пожал плечами.

– По-моему, любовь – такая вещь, которую трудно предсказать.

– А ты любишь Пенелопу?

При упоминании имени жены улыбка Одиссея погасла.

– Она – моя супруга, мать моего сына. Я уважаю и почитаю ее, как положено.

Афина повернулась и снова погладила его по щеке.

– Но любишь ли ты ее?

Почти не осознавая этого, Одиссей прижался щекой к ладони богини.

– На свой лад... да.

– И что же это означает?

– Это означает, что больше двадцати двух лет назад я отдал свое сердце другой. И с тех пор в нем не осталось почти ничего такого, что еще можно было бы отдать.

– Мой Одиссей... – прошептала Афина.

Одиссей, стараясь не думать, быстро наклонился и прижался губами к губам богини войны. И когда их губы встретились, его тело пронзило таким острым желанием, что оно доставило воину одновременно и наслаждение, и боль. Афина вздохнула, тоже почувствовав подобное, и ее руки взлетели к шее Одиссея; она крепко обняла воина и пылко ответила на поцелуй.

Они стояли так, казалось, бесконечно долго, и их губы исследовали друг друга, их тела прижимались одно к другому. Внезапно Афина прервала поцелуй. Она тяжело дышала, ее безупречные губы выглядели слегка опухшими, а щеки порозовели в тех местах, где их поцарапала грубая щетина воина. Богиня посмотрела на Одиссея, и ее серые глаза расширились от чувств. Одиссей мысленно молился о том, чтобы их желание не угасло, а близость не нарушилась.

– Венера была права, – тихо сказала богиня войны – Нам следовало стать любовниками уже много лет назад.