– Тебе не стоит опасаться, что Гиспарта попросит нас стать врагами, – заявила она. – Тебе лучше задуматься, что ты ответишь, когда чародей вернется и потребует, чтобы твой народ пошел войной на Гиспарту. Потому что это случится, Тариф Абу Нусар, так же верно, как встанет солнце. Кому ты будешь предан тогда? Хилякам, что дали тебе землю, на которой ты живешь? Или полукровке, которые сказал тебе, где ее искать?

– Чародей спас мне жизнь, – ответил Тариф незамедлительно. – Честь не позволяет мне отказать ему.

– Тогда зарацены снова будут служить Тиркании, потому что Штукарь – ее инструмент.

– Значит, я могу лишь молиться, что ты ошибаешься.

– Ну удачи, – сказала Блажка и подвинула футляр к нему. – Я уже взяла пару сумок тех чертовски вкусных фруктов с твоих деревьев. Я лучше приму их, раз ты в настроении что-то подарить.

– Бери и то, и то, – ответил Тариф, выдавив легкую улыбку, и сунул футляр ей в руки. – Катары в подарок, а ньяранж – в уплату за мудрый совет знатока этого края.

Блажка, с улыбкой уступив, приняла подарок, и Тариф вернулся к своему месту на коврах. Блажка, вместо того чтобы уйти, шагнула вперед и, взяв со стола чашку, выпила ее содержимое. Чай был уже холодный, но сладкий. Она приветственно подняла пустую чашку.

– Добро пожаловать в Уделье, Тариф Абу Нусар, зарацен.

Мужчина благодушно кивнул. Женщина уже убирала со стола, и Тариф нежно поймал ее руку, поцеловал ее, и мягко опустил жену рядом с собой на подушки.

Блажка еще раз замерла у выхода и обернулась на него.

– О, и если я узнаю, что ты мне солгал… если Штукарь здесь и ты его защищаешь, – я приду снова, чтобы вернуть тебе эти милые ножички. Лезвиями вперед.

В хижину вошел послушник и заговорил с престарелыми Блажкиными хозяевами. Обменявшись непонятными фразами на уньярском, полурослик сообщил Блажке, что скоро прибудет Герой-Отец. И как только послушник вышел, уньяры невозмутимо вернулись к своим приготовлениям.

– Не знаю, опустится ли Зирко до того, чтобы говорить по-орочьи, – заметила Блажка Кул’хууну.

Сидя по другую сторону костра, вождь Клыков не обращал внимания на старика, предлагавшего ему чай, пока тот не отступил.

– Он всегда уважал наши обычаи. Он понимает, что наша ненависть к Дар’гесту равна его ненависти.

Мед замялся, но любопытство взяло в нем верх.

– Почему вы подражаете оркам, раз так их ненавидите?

Блажка, как и Мед, имела лишь смутное представление об убеждениях, которыми руководствовались Клыки наших отцов, но было очевидно, что он не мог упустить шанса разузнать о них. Кул’хуун сидел молча и неподвижно так долго, что Блажка подумала, он пробует вопрос на вкус, будто чай. Но проявить нетерпеливость было нельзя. Наконец из-за костра донеслась гортанная орочья речь:

– Ты носишь прическу, как эльф.

Это был не вопрос и не обвинение. И Блажка не знала наверняка, было ли это ответом. Как не знал и Мед.

– Я их уважаю, – пояснил он.

– Ты их любишь, – пробурчал Кул’хуун, вынужденный перейти на гиспартский, потому что у орков не было слова «любить».

Мед прочистил горло.

– Не уверен, что я достаточно их понимаю, чтобы любить.

– Неведение и позволяет тебе их любить. Ты заполняешь пробелы этой любовью.

– Я и об орках многого не знаю, но я не питаю к ним любви, – парировал Мед.

Кул’хуун наклонился ближе и снова перешел на орочий.

– Ты ненавидишь орка, который отнял твою руку, Эльфий Гребень?

Мед потянулся здоровой рукой к своей культе.

– Да.

– Ненавидишь так сильно, что если бы мог заменить утерянную руку его рукой, отказался бы?

Теперь уже Меду пришлось задуматься над ответом.

– Нет. Я бы не отказался.

Кул’хуун сверкнул глазами.

– Клыки наших отцов тщатся понять орков. Мы следуем их обычаям вместо наших собственных, чтобы стать сильнее, и не заполняем пробелы в том, что знаем. Мы оставляем их пустыми. Заполнять их, как ты пробелы с эльфами, это порождает уважение, это глупый путь, по которому идут Мараные орками. Клыки не ставят орков выше себя, мы ставим их сразу за собой, чтобы и впредь видеть, какие они лютые звери. И чтобы иметь возможность их убивать.

Мед выдержал взгляд Кул’хууна и ответил, как мог, на языке, в котором не было слов для выражения благодарности.

– Твои слова сильны.

Хижина посветлела, когда створки входа широко распахнулись, и старики, низко кланяясь, пригласили внутрь солнечный свет и Зирко. Герой-Отец обратился к радостным кланяющимся старикам. Взял старухину руку в свою и сказал что-то, отчего по ее морщинистому лицу полились слезы. Зирко проводили к костру, и, когда он уселся на лучшую овечью шкуру, уньяры устроили ему маленький пир, после чего смиренно покинули хижину.

Блажку старики кормили хорошо, но в сравнении с тем, что они разложили перед Зирко, ее порции выглядели совсем скудными.

– Прошу, помогите мне проявить уважение, – сказал полурослик, обводя рукой еду, приглашая троих полуорков за костром присоединиться. – Они забыли, что Верховный жрец Белико мал ростом, но они будут глубоко удручены, если все не будет съедено.

– Нужно было взять Мозжка, – пробормотала Блажка Меду, беря клецку и бросая ему.

Кул’хуун схватил целую баранью голень и кувшин кобыльего молока.

– Все остальные вожди ушли обратно в свои уделы, – сказал Зирко, используя кусок хлеба, чтобы взять кусок жареной баранины с мясной горки на тарелке. – Интересно узнать, почему вы двое остались.

Блажка знала от Кул’хууна, что, пока ее не было, на гребне больше ничего не предприняли. Шишак продолжал двигать идею о том, чтобы напасть на хиляков и истребить их всех. Кашеуха он уговорил, но Заруб с Отцом отказались. Свиная Губа колебался. Кул’хуун сказал им, что сам вступит в бой, если они на него решатся, но Клыки не оставят свой удел ради нападения на хиляков. Шишак притих, когда Зирко постановил, что уньяры такой шаг не поддержат. В итоге все закончилось так, как и предполагала Блажка. Собрание вышло вялым, как отрезанный член. Все, что узнала в зараценском лагере, она рассказала Кул’хууну, а Мед слушал. Утруждать себя пересказом для Зирко она не собиралась. Тот мог сам вскоре поговорить с Тарифом и прийти к собственным выводам.

Что касается другого вопроса…

– Что вы двое знаете об орках-чародеях?

И жрец, и вождь под тяжестью ее вопроса оторвались от еды.

Зирко нахмурился.

– Что побудило тебя спросить?

– Огромный тяжак, который убил отряд кавалеро голыми руками, – ответила ему Блажка.