– Вы ко мне? – спросил Николай Михайлович и почувствовал, как проваливается куда-то.

Вошедшие представились и даже продемонстрировали свои удостоверения. Но Храпычев не понимал ничего из того, что ему говорили, и не видел, что написано в удостоверениях. Однако все они обращались не к нему, а говорили, глядя в объектив видеокамеры.

– Производится проверка по заявлению студентов о вымогательстве у них взятки деканом экономического факультета… – донеслось до Храпычева.

«Может быть, они говорят о каком-то другом декане?» – пронеслось в его мозгу.

Николай Михайлович хотел подняться и выйти из кабинета, но его попросили оставаться на месте.

– А теперь покажите, что у вас в верхнем ящике стола, – велел ему один из мужчин. И, повернувшись к оператору, объяснил: – В кабинете декана несколько дней назад была установлена скрытая камера, на которой зафиксирован факт передачи денег и многое другое.

– У меня в столе только личные вещи, – опомнился Николай Михайлович.

Он стал выдвигать ящики стола. Сначала нижний и вынул из него электробритву, гель, мыльницу и зубную щетку. Потом начал шарить внутри рукой, проверяя, не завалялось ли что еще.

– Верхний ящик, – напомнили ему.

Храпычев попытался открыть средний, но потом все же выдвинул верхний и сразу увидел две пачки стодолларовых банкнот, перетянутых тонкой резинкой.

– Это на ремонт факультета, – объяснил Храпычев, – из личных средств.

Деньги достали, и камеру поднесли совсем близко к столу. Потом принесли какой-то прибор, напоминающий банковский аппарат для подсчета купюр, и положили в него одну пачку, а затем другую. На банкнотах появилась светящаяся надпись, нанесенная маркером: «Взятка».

– Честное слово, подменили, – прошептал Николай Михайлович и посмотрел на Хакимову.

А та отвернулась и равнодушно уставилась в окно, продолжая перекатывать во рту жвачку.

«Москвич» покинул Всеволожск беспрепятственно – на посту ГИБДД досматривали лишь прибывающие в город автомобили. Аня сидела на заднем сиденье, и Ладейников поглядывал на нее иногда. Определенно это была та самая девочка, которую он видел на снимке, обнаруженном на полу в квартире убитой Варвары Николаевны.

– Меня зовут Валерий Борисович, – сказал он, как только пост ГИБДД остался позади.

– Я знаю, – последовал ответ.

И юная пассажирка опять стала смотреть на деревья, росшие вдоль трассы.

– Евгения Ивановна – твоя бабушка?

– Можно сказать и так.

Что означали эти слова, Ладейников не понял. Стало лишь ясно, что Аня неразговорчива, хотя, возможно, просто не желала говорить именно с ним, но отвечала вполне приветливо и даже улыбалась. И тут до Валерия Борисовича дошло: получаса не прошло, как на глазах девочки убили человека, а он пристает к ребенку с дурацкими вопросами.

Ладейников достал позолоченную «Верту» и набрал номер следователя Пименова.

– Зачем вы звоните? – возмутился тот. – Я же предупреждал…

– Только что на меня покушались во Всеволожске…

– И добрые люди в очередной раз помогли вам?

– Именно так. Но я звоню не поэтому. Я сейчас еду на Васильевский, чтобы…

– Отключайтесь немедленно, – приказал Пименов, – вас могут засечь.

Связь прервалась. Тогда Валерий Борисович достал свой аппарат и соединился с Кириллом. Сказав, что едет в ту квартиру, ключ от которой частный сыщик уже держал в руках, и что ему требуется его помощь.

– Я понял, – откликнулся Кирилл, – но больше не надо мне звонить.

Дальше ехали молча.

Когда впереди показался комплекс нескольких высотных зданий, Ладейников подумал, что неплохо бы заехать в магазин за продуктами. Надо ведь приготовить что-нибудь и накормить ребенка. Но потом вспомнил, что объявлен в розыск, потому решил не рисковать. Он остановил машину у подъезда, вклинившись в ряд припаркованных дорогих автомобилей. «Москвич» рядом с ними смотрелся так же нелепо, как бомж на корпоративной вечеринке министерских чиновников. Девочка вышла из машины и посмотрела на подъезды. Потом направилась к ступенькам крыльца того, до которого Валерий Борисович не доехал совсем немного.

– Была здесь? – спросил Ладейников.

– Один раз, – кивнула Аня. – Но я все хорошо помню.

Валерий Борисович нажал кнопку вызова консьержа. Когда мужской голос попросил его представиться и назвать цель своего визита, ответил:

– Ладейников. Я живу в этом доме.

Дверь отворилась, и они вошли в просторный вестибюль, Аня сразу направилась к нише, в которой находились двери лифтов. Поднялись на последний этаж, на площадке которого находилась всего одна квартира. Валерий Борисович открыл дверь. Прежде ему не приходилось бывать в подобных домах, и потому, снимая пальто, он машинально отметил:

– Роскошное жилище.

Что делать дальше, Ладейников не знал, но надеялся, когда подъедет Кирилл, он подскажет решение. Вероятно, Евгения Ивановна уже вызвала полицию, а оставшийся в живых киллер дает показания. Теперь у следствия наверняка появятся сомнения в причастности доцента Ладейникова к убийству Варвары Николаевны и прочим преступлениям, совершение которых инкриминируется ему. Видимо, следует как можно дольше отсидеться в этой квартире – пока все не выяснится окончательно.

Валерий Борисович пересек просторный холл, подошел к большому, во всю стену, окну с раздвижной балконной дверью. За стеклянной стеной находилась терраса. С нее открывался великолепный вид на залив – ветер гнал волны, а на горизонте бледнел силуэт Кронштадта, над которым возвышался едва различимый в дымке купол Морского собора.

Аня отправилась осматривать квартиру и вернулась с листком бумаги.

– Мама здесь была, – сообщила девочка. – Скоро вернется, она в магазин пошла. Записку мне на кухне оставила. Прочитать?

– Так она же тебе писала.

– «Я за продуктами, – все же принялась читать девочка. – Вернусь и накормлю вас. Подождите немного».

«Какая мама? – подумал Ладейников. – Откуда?»

Хотя, конечно, мама у девочки должна быть. Тем более что покойную Варвару Николаевну, о гибели которой ребенку ничего не сообщили, Аня называет тетей Варей. Видимо, Евгения Ивановна позвонила матери девочки, у которой почему-то тоже оказался ключ от квартиры. Ах да, ключ имелся и у консьержа.

– Хорошо, если так, – кивнул Валерий Борисович, – а то я и в самом деле проголодался.

Ладейников продолжал смотреть на залив, наблюдая, как к морскому вокзалу направляется огромный круизный лайнер. Подумал о том, что на корабле сейчас плывут счастливые люди, которым не надо ни от кого прятаться. Глядят из своих кают на приближающийся город и ждут, когда можно будет сойти на берег, чтобы осмотреть его. А вот он – Валерий Борисович тяжело вздохнул – понятия не имеет, сколько времени ему придется провести в чужой квартире, не знает, куда можно пойти, не рискуя при этом жизнью, и что делать дальше, чтобы не быть убитым неизвестными ему бандитами или сотрудниками правоохранительных органов, кем-то введенными в заблуждение. Его будущее и дальнейшая жизнь окутана таким же туманом, как и скрытый в морской дымке горизонт.