Не-е-е, не бывает подобных случайностей в жизни. То есть бывают, конечно, но только не там, где имеют свои интересы шпионы, диверсанты и службы, которые их ловят.

Лони Ланимер… Вот кого он так в сети и не поискал. Но где, скажите на милость, его искать, если даже имя у него фальшивое?

Мама Ната как-то читала старинный рассказ, где мальчишка писал письмо своему деду, но точного адреса не знал и отправил его «на деревню дедушке»… Вот так же будут выглядеть поиски Лони Ланимера…

Кирилл вздохнул и повернулся на другой бок.

Вздремнуть, что ли? Кто знает, какой получится ночь! Может, придется прятаться где-нибудь? Или следить за кем-нибудь. Следить лучше, чем прятаться. Хотя и в том и в другом случае результатом могут стать сплошные ржавые пистоны…

Уснуть он так и не успел – раздался сигнал внутригостиничного интеркома.

– Да, – отозвался Кирилл.

На дисплее интеркома появилась физиономия портье. Устаревшее тут все-таки оборудование. Давно пора приобрести аппаратуру, выходящую на общепланетную систему связи и разговаривать с постояльцами через видеопласты. Впрочем, тогда и плата за номер возрастет, а у «Сидонии», похоже, своя ниша на рынке жилья.

– Господин Кентаринов! К вам тут гостья пришла.

– Кто такая? – Кирилл не стал подниматься с койки. – Как выглядит?

– Невысокая девушка в форме Галактического Корпуса.

Светлана, понял Кирилл и вскочил. Все-таки Тихорьянов исполнил обещанное, прислал метелку…

– Да-да, пропустите. Я жду ее.

– Понял. – Портье отключился.

Триконка погасла. А Кирилл кинулся в ванную сполоснуть физиономию.

Через пару минут в дверь постучали. Кирилл уже стоял перед нею с выпрыгивающим из груди сердцем. Щелкнул замком, дернул ручку, распахнул дверь.

Это была не Светлана.

Это была Ксанка. На ней был иссиня-черные берет, китель, юбка по колено и черные же тупоносые туфли – парадно-выходная форма.

– Привет!

– А-а, это ты? – отозвался Кирилл. – Привет!

Видимо, охватившее его разочарование было очень заметным, потому что по Ксанкиному лицу промелькнула тень.

– Не ждал? – Она вошла в номер и прикрыла за собой дверь.

– Не ждал.

– Тем не менее это я. – Она сняла берет, повесила его на вешалку пригладила рыжий бобрик и принялась с любопытством оглядывать комнату. Подошла к шеридану. – Это что, симулятор?

Она до сих пор видела только обычные гражданские компы либо армейские симуляторы, так что сей инструмент был ей незнаком.

– Нет. Это установка для выхода в виртуальную реальность. Только работают на такой специалисты-виртуальщики или хакеры.

– Так ты теперь хакер? – В голосе Ксанки послышалось не то осуждение, не то восхищение.

– Хакер… Ты ведь от капеллана?

Что-то появилось в номере, кроме Ксанки, что-то постороннее, но не чужое, свое. Странно, у Кирилла никогда еще не было такого ощущения.

– И от капеллана тоже. Вызвал меня и велел отправляться в увольнение, в гостиницу «Сидония», на встречу с хорошо известным мне человеком.

Да нет же, это здесь, в городе, у него не было такого ощущения, а там, в лагере, он постоянно жил с ним. Это же… это же…

«Это же та триконка, – понял вдруг Кирилл, – что я подарил Ксанке тогда, в госпитале. Неужели с собой таскает?»

Он скомандовал, и триконка засияла, посыпала сиреневыми искрами.

Тут небо есть, а Солнца нет,

И липы не растут.

И тут курсантов на обед

Кому-то подадут.

– Я ее чувствую, – сказала Ксанка. – Потому что посмотреть не удается. Спиря ревнует. – Она улыбнулась, улыбка была несмелой. – А ты, значит, выполняешь задание?

Да, хотел сказать Кирилл, играю роль наживки на крючке.

Но не сказал – ни к чему, потому что метелка начнет рвать сопло. Пусть думает, что он ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАНИЕ. Тем более что он его действительно выполняет.

Ксанка, по-прежнему несмело улыбаясь, шагнула к нему, глаза у нее были, как буквы «о» в триконке.

– Но в первую очередь я – от себя, а потом уже от капеллана. Понимаешь?

Эта триконка принадлежала и ей, и ему, она была как пуповина, связывающая ребенка с матерью, и по ней передавалось что-то такое, отчего всякие мысли о задании вылетели из головы Кирилла, и было совершенно неважно, кто тут мать, а кто ребенок, более того – он был и ребенком и матерью одновременно, и она была и ребенком и матерью одновременно, и они уже были вместе, хотя и порознь, на расстоянии вытянутой руки.

И Кирилл испугался этого ощущения, не ко времени оно было и ни к месту…

Но Ксанка уже расстегивала пуговицы на кителе и скидывала его на пол, и сделала шаг вперед, и ее ласковые жаркие руки скользнули Кириллу под футболку, и от этого жара он мгновенно заполыхал, и прижал девчонку к себе, и с удивлением понял, что у нее все, как у Сандры, и та же упругость, и та же гладкость, только все изящнее, и если в прошлый раз он находился в объятиях, то на сей раз обнимал сам, а когда они оказались голыми обезьянами, оказалось, что ТАМ у Ксанки и вообще все, как у Сандры. И закончилось все, как с Сандрой, – взрывом восторга и наслаждения, и им обоим было сейчас глубоко наплевать и на задание, и на долг, и на честь бойца…

Но потом все вернулось. Ксанка еще лежала, розовая и размякшая, с раздвинутыми ногами, а Кирилл уже сполз с койки и, собирая одежду, ждал, пока проснется в душе привычная злоба на метелку, все-таки добившуюся того, чего так боялся Спиря. И злоба должна была обернуться приступом ненависти, потому что, в отличие от стыка с Сандрой, где пострадавшим был проклятый Дог, здесь пострадавшим оказался друг Артем, и Кирилл не знал, как он теперь посмотрит Спире в глаза. Но ненависти в душе не родилось, а потом Ксанка шевельнулась, села на кровати, доверчиво не пряча ничего, и посмотрела на него, и он сумел выдержать ее взгляд, и тогда она принялась натягивать на гладкие бедра трусики, а Кирилл понял, что выдержит он и Спирин взгляд, и вообще все, что сейчас между ними произошло, касается только их двоих, и тут над ними не имеет власти ни Спиря, ни Сандра, ни полковник Лёдов, ни вся их родина по имени Земля. Только Единый. И Кирилл не удивился, поняв, что Ксанка шепчет слова молитвы…

А потом он с удивлением обнаружил, как все переменчиво в отношениях обрезка с метелкой, потому что едва ткань скрыла треугольничек рыжих курчавых волос внизу живота и розовые соски, похожие на недозревшие вишенки, как вдруг возникла трещина, и с каждой надетой тряпкой она становилась все толще, и становилось все более и более ясно, что в отношениях между двоими обнаженность прямо пропорциональна доверчивости.

А когда Ксанка напялила на голову иссиня-черный берет с восьмилучевой звездой и глянула в зеркало возле двери, они снова были двумя соратниками, которым все-таки предстояло выполнить порученное.