Хоть в горле уже першило, он зажег очередную папиросу,пуская дым в распахнутую дверь, прихваченную к стене изнутри железным крюком.До сих пор не отпускало напряжение девятичасового путешествия от приисков доАннинска, когда в любой момент мог произойти очередной, новый, непредвиденныйсюрприз.

Обошлось. Никто ни разу не побеспокоил золотой караван спреступными намерениями, что немедленно вызывало вопросы и раздумья. Они либоотказались от налета, либо…

Самое грустное, что у него по-прежнему оставался не одинтвердо, уверенно подозреваемый, а двое. И Енгалычев, и Мельников, окажись онивсе же замешаны, получили разную ложь, но нынешняя ситуация с равным успехоммогла оказаться следствием деятельности либо первого, либо второго. И тот, идругой могли по своим причинам дать сообщникам сигнал об отмене налета…

– Все помните? – сурово обернулся он к стражникам.

– Точно так, ваше благородие, – торопливо ответилтот, что постарше. – Ежели, не дай бог, нападут – ружья бросать и пощадыпросить…

Видно было, что оба испуганы, вышиблены из колеи страннымираспоряжениями начальства, – но не посвящать же их в детали… Обойдутся.Итак, можно решительно сказать, что Польщиков ни при чем – он-то как разпроверен самим фактом ненападения…

Он передвинул кобуру с наганом на живот, так, чтобыбросалась в глаза. Думать о Тане не было времени – и слава богу, потому что всеповисло в самой мучительной неопределенности. Они даже не увиделись перед…

Бестужев вздрогнул и сбился с мысли – паровоз испустилдлиннейший, душераздирающий свист, а там начал свистеть и вовсе беспрерывно.Что-то там происходило впереди!

Он успел подумать, что паровозная бригада – из соседнейгубернии, из Новониколаевска, совершенно не посвященная в здешние уголовныехроники. Что ж, так даже лучше…

Высунулся, держась за косяк. Отчаянно заскрежетали колеса –машинист тормозил. Теплушка была расположена непосредственно за тендером,железная дорога выполняла здесь плавный поворот – и потому Бестужев сразуразглядел стоящую прямо на путях накренившуюся телегу, лишившуюся одного иззадних колес, увидел, как храпит и прижимает уши замухрышка-лошадка, как один мужикдержит ее под уздцы и вроде бы пытается свести с «чугунки», но отчего-то всевремя получается так, что она лишь пятится – именно на рельсы. Второй простобегал рядом, хватаясь за голову и вопя.

Поезд остановился окончательно, шумно выпустил струи пара.Слышно было, как испуганно храпит лошадь. Вслед за тем Бестужев услышал руганьмашиниста – мастерскую, в три загиба, – а в следующий миг справа от негораздался громкий и, такое впечатление, даже веселый голос:

– Руки задери, шкура!

Повернув голову, он узрел не далее чем в полуаршине от своейфизиономии черный зрачок пистолетного дула. Машинально отметил, что это«Бергман», машинка надежная и убойная. Тут же, одним прыжком проскочив мимонего, в теплушку метнулся второй, выстрелил в потолок и яростно заорал:

– Сидеть смирно!

Краем глаза Бестужев успел заметить, что оба мужичка ужевскарабкались на паровоз, а потом тот, что проник в теплушку, дернул его зашиворот так, что ротмистр улетел внутрь. Ухитрился все же не упасть, остался наногах и поднял руки – как и остальные четверо.

– Туда иди! – показал ему пистолетом налетчик.

Бестужев послушно отодвинулся в угол, к остальнымчетырем, – стражники уже побросали карабины. Слышно было, как справа, состороны вагонов, кто-то возится, гремя сцепкой.

Налетчик, стоя на широко расставленных ногах, приказал:

– Кобуры снимайте, шкуры охранные! Кидайте в угол!Тогда еще поживете…

Судя по движениям и по голосу, он был довольно молод. Лицозакрывал матерчатый капюшон с прорезями – как у палача или неуловимого бандитаФантомаса из французской фильмы, виденной Бестужевым в Австро-Венгрии.

Бестужев снял пояс с кобурой и кинул в указанный угол. Также поступили и Пантелей с Сёмой.

– А теперь стойте тихо, драконы! – распорядилсянападавший, прочно привалившись к дощатой стене теплушки. – А то живо нанебеса отправлю!

Он никоим образом не производил впечатления истеричного илинеопытного – говорил скупо, оружием не размахивал, держал его вполне уверенно.«Битый» – оценил Бестужев.

В теплушку запрыгнул второй, чье лицо скрывал такой жекапюшон. Послышался резкий свист, и поезд фыркнул, дернулся.

Правда, по той легкости, с какой он пошел с места, сталоясно, что из всего состава только их теплушка и осталась. То-то второй сосцепкой возился…

Судя по всему, нападавшие на сей раз применили тактику,давно и успешно освоенную бандитами в Североамериканских Соединенных Штатах.Под дулом пистолета машинист отгонит поезд на несколько верст, к заранеевыбранному месту, где уже ждут сообщники с лошадьми. Чтобы увезти все кожаныесумы, достаточно парочки сильных, не заморенных коней. После чего вся шайкаблагополучно растворится в таежной необозримости, предварительно испортивчто-то в паровозе или заперев всех в теплушке. Пока они освободятся и доберутсядо ближайшего телеграфа, до Аннинска, небольшой отряд верховых окончательнорастворится в спасительной безвестности, обнаружить их будет невозможно. Вокруге – несколько больших сел, где можно спрятать добычу, их лиц никто невидел, опознать невозможно. План нападавших был предельно ясен. Они несобираются никого убивать, иначе не прятали бы лиц…

Поезд набирал скорость. Оба замаскированных субъекта то идело косились за загородку, на раздувшиеся кожаные сумы, золото притягивало их,как магнит.

– Закурить можно? – спросил Бестужев обычнымголосом.

– Я т-те закурю, шкура охранная! Стой смирно! Ишь,инженером прикинулся…

– Зря вы так, – сказал Бестужев. – Мы –люди подневольные, что приказано, то исполняем…

Он пытался их разговорить, сбить немного внимание, заставитьослабить бдительность.

– Стой уж… подневольный, – фыркнул налетчик(второй так и не проронил ни словечка). – А впрочем… где пулеметы?Здесь? – он кивнул на зеленые ящики.

– Здесь, – угрюмо сказал Бестужев, притворяясьудивленным и раздосадованным. – Откуда вы знаете?

– Сорока на хвосте принесла… Открой ящик!

– Не имею права, – сказал Бестужев. – Оружиеказенное.

– Пулю меж глаз захотел?

– Да кто же себе такую неприятность добровольнозахочет? – пожал плечами Бестужев. – Сумасшедший разве что, а я вродебы здоров…

– Болтаешь много.

– Это я от нервов, – признался Бестужев собезоруживающей простотой.

– Ящики открывай, говорю!

– Сейчас, – сказал Бестужев. – Только вы нассвяжите потом, парочку синяков, что ли, поставьте… Чтобы было видно: казенноеоружие мы защищали со всем усердием и смирились лишь перед превосходящимисилами…