И вот теперь я рассказала этому обществу всё, что знала. Надо же, даже теперь я не испытывала сожаления. Наоборот, с каждой секундой, размышляя об этом решении, убеждалась в правильности сделанного выбора. Пусть их найдут и накажут! Хоть как-нибудь!

В смятении и задумчивости я вошла в холл и направилась к главной лестнице.

— Как хорошо, что я нашёл тебя, — сказал внезапно возникший передо мной Рандал и взял за руку. Его прикосновение причинило мне душевную боль, растеребив затянувшуюся было сердечную рану.

Я смотрела по сторонам и всюду натыкалась на любопытные взгляды. Весь институт судачил о нас, и это вгоняло меня в ещё большую депрессию. Все вокруг считали нас счастливыми любовниками, не скрывающими своих чувств. Многие говорили, что я специально обольстила Дракона, чтобы устроить свою судьбу. Конечно, он никогда на мне не женится, но зато устроит бывшей возлюбленной тёплое местечко.

И всё это было так далеко от истины! Я просто стояла и кожей ощущала исходящий от него жар, хотелось придвинуться ближе и, не касаясь его и пальцем, греться в этом сиянии, закрыв глаза. И улыбаться.

— Дай мне артефакт! — Дракон был настроен воинственно. Впрочем, это их обычное состояние.

— Какой? — удивилось я вполне искренне. Меньше всего мне сейчас хотелось говорить о посторонних вещах, наоборот, когда молчишь, можно услышать как бьётся моё и его сердце. И забыть обо всём остальном.

— Тот, что передал тебе Дазромак. Тот самый, Регина. Только не говори, что у тебя его нет.

Мы прошли по коридору третьего этажа, свернули в уединённое крыло, где почти не встретить любопытных глаз, и он дотронулся до моего плеча, желая остановить. Не знаю как, но мы оказались там, где никто не мог нас потревожить. В укромном уголке.

— У меня его нет, — выдохнула я, смотря своему мужчине в глаза. В них больше не было Драконьего огня, потому что его магия бессильна против искренне любящего сердца.

— Врёшь, — прошептал он и придвинулся ко мне.

— Рандал, — только и смогла произнести я, до того как наши губы соприкоснулись.

Я впечатывала поцелуй в его уста, желая оставить о себе пусть недолгую, но память. Ничто в этот миг не имело значения. Ни стук наших сердец, выбивающих танцевальный такт, ни сдавленное дыхание, перетекающее из души в душу. Мне казалось, что когда всё закончится, я умру, потому что отдам всё, что имела, не попросив ничего взамен.

Мы никогда не были так близки, как в этот миг. Даже наши соития не обнажали душу сильнее, чем этот поцелуй отчаяния. Когда больше не стало аргументов для спора и слов для обмана, в разговор вступили наши тела.

Он грубо прижал меня к стене, вдавил в гобелен, покрывавший её, и я не нашла в себе желания сопротивляться. Весь мир померк, осталось тягучее ожидание, отдающееся тёплой волной внизу живота. Если бы кто сказал мне, что после этого я умру от руки того, кто сейчас жадно ласкал мои бёдра, я бы только кивнула и подставила под огненные поцелуи шею.

Страх и воля к сопротивлению оставили меня, так пусть же не оставит тот, кого жадно хотело моё тело!

И всё же он разомкнул объятия, чтобы, не говоря ни слова, взять за руку и молча потянуть в полутьму малоосвещённой части Кломмхольма. Келисия экономила на лампах, и сейчас я была этому рада.

Мы переступили порог тёмного помещения, оказавшегося одной из неиспользуемых лабораторий, и снова сделали шаг навстречу друг другу. Да, это была дерзость, но даже под угрозой отчисления я не смогла бы остановиться. Теперь нашей страсти ничто не угрожало.

Я даже не смогла осознать случившегося, пока всё не было кончено. Он, я и пыльный стол недалеко от входа — вот и все участники безумства. И двое из нас уж точно не жалели о случившемся.

— Я не отдам тебе этот артефакт, — засмеялась я, переводя дыхание.

— Я сам заберу его. И всё, что мне будет нужно, — был дан мне ответ, но он совсем меня не расстроил. Это было правдой. Правдой, с которой я примирилась и с которой готова была отныне жить.

— Так кого ты увидела? — спрашивал Рандал каждый раз, а я уходила от ответа.

Недоверие всё ещё оставалось в моём сердце, хотя с каждым часом в нём всё сильнее разгорались любовь и страсть, не оставляющие места для благоразумия.

— Пойми, если не скажешь мне, Дазромак точно не отстанет.

Я пожимала плечами. После нашего безумства в пыльной заброшенной лаборатории прошло несколько дней, а в расследовании ничего не поменялось.

Волкодлак всё чаще звал меня на допросы и всё дальше отходил от изначальной роли благодушного покровителя. В его речах проскальзывало нетерпение, и дознаватель начинал угрожать. Вначале он пообещал, что меня зашлют в самый дальний округ Илиодора, где я буду прислуживать начальнику местной полиции, потом взывал к совести и пытался взрастить чувство вины за моё якобы нежелание помочь следствию.

Я стойко держалась выбранной ранее линии поведения:

— Ничего больше не видела. Только слышала имя. Ярлонг.

— Вы покрываете любовника! — однажды сорвался на крик дознаватель, и мне почудилось, что он сейчас обратится в огромного серого волка и разорвёт меня в клочья. Может, так оно и лучше.

От Хадриана не было вестей. Когда я на следующий день пришла поговорить с ним наедине и прикупить сладостей, лавка оказалась закрытой. Декан тоже пропала. Все, кого я спрашивала о гранде Лагре, лишь пожимали плечами, не видя повода для беспокойства.

Но они и не ведали того, что знала я. Как-то возвращаясь с занятий по Анимагии, в которой я делала неожиданные успехи, укрепляя связь с доппельгангером, я столкнулась со вторым проректором Нардиком Стенсеном.

— Вы не посещаете мои уроки танцев, — произнёс мужчина таким тоном, будто обвинял меня в преступлении. Если бы Древние не проиграли, наверное, он был бы не учителем, а палачом. — И светской этикой вы тоже пренебрегаете, Лесникова.

— Простите, гранд, — пролепетала я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я всё отработаю.

Воспоминания о нашем разговоре отозвались болью в метке на бедре. Тогда этот сероглазый мерзавец предложил мне стать его любовницей и сделал это так, что у меня до сих пор болела голова. Я с содроганием вспоминила его глаза в тот момент, в них читалась если не ненависть, то брезгливость.

— Да, я слышал, что ты всё-таки стала обслугой Истинных, тварью, ползающей у них в ногах в надежде на милость, — выплюнул он и, не прощаясь, пошёл вперёд, плечом оттолкнув меня в дороги.

Воспользовавшись тем, что он потерял ко мне интерес, я поспешила на очередное занятие по боевой магии. Вот где-где, а на этом уроке я чувствовала себя, как второгодник среди одарённых.

Боевые заклятья не давались мне ни с первого, ни со второго раза, я и выбрала этот цикл исключительно потому, что об этом просила Фарф, но уроки стали отнимать слишком много времени и сил, а подруге мои занятия уже не пригодятся, поэтому я всерьёз подумывала отказаться от них. Сосредоточусь на том, что неплохо получается.