в 1950-х, а также Джозефа Вольпе из Темпльского университета, чьи бихевиористические теории продолжали взгляды Б. Ф. Скиннера, Джона Уотсона и Ивана Павлова. Коллеги Мастерса насмехались над его утверждением, что их революционная терапевтическая модель была в основном разработкой Джонсон. Мастерс понимал, что они прокладывают новый путь – то, что другие назовут когнитивно-бихевиоральной терапией, – который позволит получать результат в течение определенного короткого отрезка времени. В лаборатории не ставились эксперименты над собаками или крысами и пациентов не били током. Чтобы искоренять дурные привычки, Мастерс и Джонсон пользовались такими идеями, как «систематическая десенсибилизация» – медленное обучение расслаблению и преодолению страхов и тревоги, – но делали это по-своему. Мастерс никогда не стеснялся обращаться к Джонсон за помощью и не выдавал ее мысли за свои. Он все чаще прислушивался к ее терапевтическим идеям и интуитивным догадкам, ценность которых была не раз доказана.

Джонсон активно продвигала парную терапию, особенно необходимость с самого начала привлекать к обсуждению обоих супругов. В прошлом лечение сосредоточивалось исключительно на партнере с «дисфункцией» – например, мужчине с импотенцией или женщине, не испытывающей оргазм. Супруг или супруга обычно оставались в стороне от лечения и никакой ответственности за проблему не несли. Жена мужчины с импотенцией не знала, когда ей ждать – и ждать ли – прогресса или брать инициативу в свои руки. Точно так же супруг аноргазмичной женщины мог бесконечно ожидать разгадки и волноваться, что его обвинят в излишней требовательности или утрате интереса. Но Мастерс и Джонсон знали лучше: «В любом браке, где есть сексуальные проблемы, не может быть такого явления, как непричастный партнер».

Со временем Джонсон убедила Мастерса, что мужчины попросту не понимают механизмов женской сексуальности. Это стало очевидно в дискуссиях за круглым столом, в процессе анализа записей. Джонсон верила, что их парный подход в терапии поможет сгладить эту межгендерную разницу. В мире, ориентированном на мужчин, это было нелегкой задачей.

«Наши мужчины отлично отдают себе отчет, что совершенно не понимают женщин…» – объяснял однажды Мастерс журналисту. «…и готовы принимать женское восприятие того, что чувствуют женщины, – добавляла Джонсон, завершая формулировку. – Лично я отказываюсь принимать существующие факты, поскольку девяносто пять процентов интерпретаций и определений женской сексуальности были сделаны мужчинами, а значит, они неточны».

Озарения Джини рождались в долгих беседах с пациентами, в многочасовых расспросах о личном, о пристрастиях и антипатиях, когда она пыталась определить поведенческие модели. В то время как Билл проводил сдержанный и быстрый опрос, Джини предпочитала доверительный тон и копание во множественных слоях личных историй. Эта разница в подходе бывала критичной. «Он был краток и весьма резок – сорока пяти минут ему хватало, – вспоминала она. – С первой пациенткой я разговаривала почти три часа, когда Билл позвонил». Беседы проходили в кабинете с телефоном, чтобы с терапевтом можно было в любой момент связаться. Джини сняла трубку и услышала голос Билла. «Он сказал: “Похоже, вы там обе сейчас уснете”».

Джини не могла противостоять своему природному любопытству, удивлению в адрес людей, которых она встречала в Голден-Сити еще девочкой. Каждая история пары, испытывающей сексуальные проблемы, помогала найти ключ к решению. Фактически терапевты просто держали зеркало, чтобы партнеры могли честно на себя взглянуть. Джонсон очень внимательно слушала и понимала, что «во всех этих рассказах было очень много боли и еще сотен вещей, которых обязательно нужно было коснуться».

После первых собеседований, на третий день терапии, Мастерс и Джонсон прибегали к тяжелой артиллерии. Они называли это фокусировкой на ощущениях – предлагали серию упражнений, состоящих из прикосновений, что пара обычно выполняла вне клиники, в своей комнате или в гостиничном номере, цель которой была возобновить интимность между партнерами. Эти упражнения на фокусировку на ощущениях – без обязательного продолжения в виде полового акта – позволяли, особенно женщинам, заново познакомиться с собственной чувственностью. Огромному числу пациентов настолько крепко внушили мысль, что секс – это плохо, что они не могли заниматься любовью со зрелым к этому отношением или хотя бы просто грамотно. «Что особенно вредит правильному сексуальному развитию, так это расхожее, несмотря на вековые практики, убеждение, что “секс – это грязь”, поддерживаемое постоянным контролем, выражающимся в страхах, отказах, невежестве и заблуждениях», – говорила позже Джонсон. Держать концентрацию на ощущениях ее вдохновил пример из собственного нервного детства, когда мама успокаивала ее после долгого трудного дня. «Когда она хотела, например, уложить меня спать, она часто гладила меня по лицу и рукам или рисовала и писала слова на моих руках – такие вот вещи, бессмысленные мелочи, но эти прикосновения отзывались во мне, успокаивали, снимали напряжение, – объясняла Джонсон. – Вот откуда я ее взяла, эту чувственную терапию. Я не имею в виду нечто сексуальное. Я говорю только о касаниях, о том, как животные успокаивают своих детенышей, не больше и не меньше».

В тишине спальни, только вдвоем, пара выполняла все чувственные упражнения, «домашнее задание» от Мастерса и Джонсон. Эти сеансы проводились без одежды. Один из супругов был «дающим» партнером, который гладил, делал массаж, прикасался к любой части тела, о которой просил «принимающий» партнер, – кроме гениталий или груди супруги. Потом процесс повторялся, только партнеры менялись ролями, избегая любой «сексуальной стимуляции» ради получения методом проб и ошибок простого удовольствия, без примеси стресса и волнения. Эти упражнения для всего тела давали партнерам, особенно женщине, возможность вдумчиво погрузиться в ощущения и не напрягаться из-за мыслей вроде «что-то должно произойти».

На четвертый день пара обсуждала с терапевтом все происходившее накануне. Такая мягкая структура терапии была разработана для того, чтобы дать партнерам творческую свободу в исследовании своих тел. В то время как большинство женщин были хорошо знакомы с гениталиями мужа, для многих мужчин «внешняя анатомия малого таза» супруги оставалась загадкой, и им рекомендовалось исследовать ее без чувства стыда и вины. Первостепенным для терапевтов оставалось уважение к религиозным и моральным ценностям, хотя они обнаружили, что именно культурные установки и создают супругам главные препятствия. «Убежденность в том, что чувственное наслаждение – это нечто в лучшем случае необязательное, а в худшем – греховное, до сих пор достаточно сильно влияет на социум, чтобы мешать любовным и сексуальным моделям поведения во множестве супружеских пар», – обнаружили Мастерс и Джонсон. Джини и Билл также делали ставку на обоняние – чувстве запаха, – чтобы помочь парам с прикосновениями и ощущениями. Супруги получали увлажняющий лосьон – ароматизированный или нет, – чтобы наносить его на кожу для смягчения сухих, жестких рук и облегчения пути к сексуальному единению.

Эта легкая «игра» с сосредоточением на ощущениях, как ее описывали Мастерс и