Артан не знал, как долго сидел.

Сидел.

И… и стыдно в таком сознаваться. Разве герои плачут? Тем более над собой. Разве герои сдаются? Разве…

Он не герой. И никогда-то, выходит, не был. Тьма смеялась, и в смехе её слышались новые голоса.

Нет.

– Нет, – Артан поднялся. Ноги дрожали, да и пить хотелось. Очень хотелось пить. Корона в руке показалась неимоверно тяжелой, и Артан даже подумал, что стоило бы вернуть её на место. Но почему-то не вернул.

Так и побрел к выходу, с мечом в одной руке, с короной в другой.

Но меч хотя бы можно было на плечо закинуть. А вот корона была мало того, что тяжела, так еще и неудобна на диво. Но Артан шел.

Из зала.

Через другой.

Мимо статуй, которые больше не казались ни загадочными, ни даже впечатляющими. Чудилось, все они провожают Артана взглядами.

И шепчутся.

Шепчутся… о чем?

Он оказался перед воротами, которые надо было бы запереть, но руки были заняты. И тогда Артан напялил корону на голову. Оказалось, что так удобнее.

И надо было бы снять, но…

Он пошел.

И вышел. Стоило коснуться скалы, как та раскрылась, выпуская Артана на волю. В лицо пахнуло сыростью и ветром, и еще к нему вернулась возможность дышать.

Он и дышал.

Стоял и дышал, пошатываясь от слабости. И страха, потому что здесь, снаружи, все… было иным. Настоящим…

Сверху с громким карканьем рухнул ворон. И птичьи когти стиснули плечо. А спустя мгновенье раздался голос:

– Там он! – крик был громким и до того радостным, что Артан вздрогнул и прижался к камню. Появилось желание пещеру открыть и спрятаться. Но кусты качались и трещали, осыпались жирные лепестки и голос-то знакомый.

Брат Янош.

Артан вздохнул и погладил ворона.

А потом заставил себя выпрямиться и шагнуть навстречу.

– Говорю же, – первым на тропе появился почему-то не брат Янош, а Проклятый Командор. – Вляпался.

И Артан, вздохнув, согласился, что так оно и есть.

Ворон же на плече мерзенько захихикал, а потом оттолкнулся и улетел.

Предатель.

Ричард смотрел на Светозарного, который был ободран, грязен и слегка запылен, отчего смотрелся не магистром великого ордена, но обыкновенным бродягою.

– Вы… извините, – Артан изобразил поклон. – Как-то и сам не ожидал, а оно взяло и вот…

Бродяга в короне.

В той самой Железной короне сгинувшей некогда Империи, о которой хроники упоминали, но как-то вскользь, стыдливо. Корона сидела слегка кривовато, надавливая на левое ухо, и ухо это оттопыривалось. От того ли или же по иной какой причине, но ухо это покраснело.

– Я не хотел доставлять беспокойство, – он попытался приподняться, но тяжкая длань Лассара удержала.

– Сиди уже… Император.

– П-простите?

– Да чего уж тут… интересненько вышло.

– Вы… ошибаетесь, – Артан потянулся к короне. – Я не претендую… ни коим образом… и вот.

Он снял венец и протянул его Ричарду.

– Возьмите.

– Спасибо, но воздержусь.

– Что? – Артан моргнул.

– Выбор сделан, – развел руками Лассар. – И не тебе, мальчик, его оспаривать.

– Но… но… – взгляд Артана метнулся от Ричарда к брату Яношу, который даже в доспехе казался угрюмым и молчаливым. От него – к презадумчивому Ксандру. К демонице, что держалась за плечом Ричарда, и присутствие её несколько успокаивала. – Это не мое!

– Уже твое.

– Я ничего не понимаю.

– Я, признаться, тоже, – нарушил молчание Ричард. – И был бы весьма благодарен вам, Командор, если бы вы объяснили… всем нам.

Он обвел рукой людей, собравшихся в небольшой зале. И ведь все тут.

Седовласый островитянин придерживает за локоть Брунгильду, которая бледна, но вполне на ногах держится. Лицо её стало строже. И смотрит хмуро, но без недовольства. Ладхемцы, окружившие принцессу Арицию, тихо переговариваются, но тут думать нечего, не упустят ни словечка.

Пара степняков, усевшись прямо на ковер, прикрыли глаза.

Мудрослава Виросская устроилась в низком кресле, откинулась на спинку. Бледна, но упряма. И рыжая девица от нее ни на шаг не отходит.

С девицею этой что-то не так. А что именно, понять не получается. Будто ускользает от Ричарда нечто донельзя важное.

Или не особо.

Братья-рыцари.

И не рыцарь. Доспеха на нем нет, а вот неуловимое сходство со Светозарным имеется. Этот тоже рядом держится.

Теттенике все еще без сознания. Но, может, и к лучшему. Почему-то Ричарду совершенно не хотелось узнавать, что же произошло. Он и так знал, что ничего хорошего.

За нею приглядывают. Как и за спящею Летицией Ладхемской.

И слуги, и рабы.

Пара легионеров, так, на всякий случай.

Степняки. Ладхемцы.

Но беспокойство не отпускает. И теперь оно лишь растет. А с ним и раздражение. Ему есть чем заняться… ему надо найти то зеркало.

Заглянуть.

И… и что-то сделать, если все, рассказанное демоницей, правда. Но демоны лгут. И может статься, что это все – ловушка. Мысли в голове и без того путались, а тут еще Светозарный со своею железной короной.

Командор же обвел собравшихся суровым взглядом, от которого разом стало стыдно за неуместное свое любопытство, и заговорил.

– Империя не возникла в один день. Это было давно… так давно, что я тоже многое знаю по хроникам. А хроникам веры немного, – голос его, наполнивший зал, был спокоен. – Сперва существовало великое множество княжеств, коии воевали меж собой. Мирились. Роднились. И вновь воевали.

– Садись, – Ричард развернул кресло. И демоница не стала спорить. Опустилась. А он встал за спиной.

Вспомнилось вдруг…

Мама у камина. Огонь в нем ярок. И жарко. Но Ричард валяется на шкурах с книгой. А мама вышивает. Она не одна. Тихо переговариваются дамы, о своем, неважном. В женских разговорах нет ничего интересного, то ли дело книга, которую Ричард стащил.

Но открывается дверь. Мягко, почти беззвучно. И разговоры стихают. А потом дамы встают и уходят. Правда, Ричард не сразу замечает это.

Он увлекся.

Книга была интересной… о чем? Он не знает. Он вздрагивает о смеха. И тогда-то понимает, что нет дам. А есть отец, склонившийся над креслом матушки. Его руки лежат на высокой спинке кресла. Он что-то говорит матушке на ухо. А та розовеет. И смеется.