К столику подошел официант с заказанными коктейлями, исобеседники замолчали. Александра чуть заметно пошевелилась и потерла затекшуюногу.

— Сиди тихо! — зашипел на нее бармен.

Александра снизу взглянула на него и увидела, что он бледен,как свежеоштукатуренная стена.

«Нервная все-таки работа — осведомитель!» подумала она иплотнее прижала клипсу к уху.

Сева Шрам долго препирался с американцем.

Тот наступал. Сева оправдывался. Порешили встретиться черездва дня, Сева обязался найти злосчастные камни. Потом они ушли. Александра ещепосидела, ожидая знака от бармена, потом вышла и в задумчивости пошла вон избара.

Кое-что стало для нее ясно, кое-что еще больше запуталось.Понятно, почему делом убитого Лысого Ленчика заинтересовалась серьезная конторав лице товарища Орлова. Раз речь идет о новом сверхмощном оружии, сверхточномлазере, то без таких, как Орлов, не обойтись.

Ее же больше интересуют более приземленные вещи — кто убилЛысого Ленчика. Ясно, что не Сева Шрам, потому что Ленчик был ему нужен длясбора информации. Тут замешались в дело какие-то африканцы. С этим — к КатеринеДроновой, она общалась с культурным атташе, в ресторан с ним ходила, она должназнать, при чем тут Африка. Нужно проследить за ней, выявить ее связи, похоже,что чокнутая с виду художница вовсе не так проста, как кажется…

Этим она, Александра Матросова, и займется в самое ближайшеевремя.

Александр Ковров, бывший муж Кати Дроновой, явился вквартиру, где он проживал со своей сожительницей Антониной Сфинкс очень поздно,в третьем часу ночи. Он открыл дверь своими ключами и, не зажигая света,попытался пройти в ванную. Но споткнулся в темноте о галошницу, посыпалиськакие-то ботинки и тапочки, да еще сверху свалился его же собственный зонтик ибольно шлепнул по затылку. Впрочем, Шурик уже притерпелся к боли, так что дажене вскрикнул. Болело у него все тело. Бойцы Севы Шрама потрудились над нимочень тщательно.

Сева велел бить аккуратно, но сильно, как выражался геройизвестного фильма, но не до больницы. Дисциплинированные бойцы все сделали какведено. В результате у Шурика болела каждая клеточка в организме, но он могпередвигаться без посторонней помощи. Несчастную «шестерку» разбили на мелкиекусочки, впрочем, это был акт милосердия, поскольку она и так уже дышала наладан. На прощанье Сева Шрам собственноручно залепил Шурику по морде,присовокупив, что это еще не конец и чтобы пока Шурик сидел тихо и ждалдальнейших указаний. Потом они все уехали, а Шурик остался возле своей разбитой«шестерки». До ближайшей магистрали, где можно поймать машину, он добиралсяпешком часа полтора — еле полз; Да еще полагалось радоваться, что Севиныголоворезы не забили до полусмерти и не бросили подыхать в канаве, как бешенуюсобаку.

Так что сейчас Шурик только поморщился, но даже не вскрикнулот боли. Зато в прихожей вспыхнул свет и раздался вопль Антонины:

— Кто здесь?

— Конь в пальто! — грубо ответил Шурик изаслонился рукавом, ему было больно смотреть на яркий свет.

— Шляешься по ночам, — заворчала Антонина, —покоя от тебя нет. Только заснула…

Шурик мимоходом удивился: раньше Антонину из пушки было неразбудить, как сваливалась она в постель, так и спала до утра, даже на другойбок не переворачивалась. Но сейчас ему не было дела до Антонины и до еебессонницы.

Он попытался обойти свою сожительницу и проскользнуть вванную. Потом он ляжет в кабинете на диване, пускай даже без постельного белья,потому что просто валится с ног от усталости. Он до того измучился, что большеничего и никого не боялся, в голове болталась только одна мысль: скорее лечь изабыться.

Однако Антонина вовсе не собиралась уступать ему дорогу. Онаокинула Шурика внимательным взглядом и нахмурилась. То есть и раньше ее чело небыло безоблачным, теперь же и вовсе приняло зверское выражение.

— Где это тебя так? — без всякого любопытстваспросила она.

Шурик против воли повернулся к зеркалу.

Вид был ужасен. В глазах застыло дикое выражение, на левойскуле расплывался синяк, глаз уже начал запухать. Это, конечно, привет от СевыШрама, он собственноручно приложил.

Шурик повернулся к Антонине и поглядел на нее во все глаза,привыкшие наконец к яркому свету. Тотчас он пошатнулся и плюхнулся нагалошницу, потому что на лице своей сожительницы вместо правого глаза увиделжуткое кровавое месиво. С такой раной Антонина должна была лежать бездыханнойили находиться в больнице, а она двигалась, разговаривала с ним да ещежаловалась на бессонницу! — Этого оказалось слишком много для истрепанныхнервов Шурика Коврова. Он сполз по галошнице на пол, сел на домашние тапочки изавыл.

— Ты чего? — обалдела Антонина. — Совсемспятил? Моча в голову ударила?

Это были самые мягкие из ее выражений.

— 0-уау-у! — Шурик выл как собака по покойнику изаслонялся от сожительницы руками.

— Да что с тобой? — Антонина даже встревожилась,чего раньше с ней никогда не случалось.

Еще бы — в доме псих, этого ей только не хватало!

Шурик тыкал пальцем в нее и в зеркало, наконец онасообразила поглядеть и чертыхнулась.

— Забыла совсем! — она что-то сделала с раной наглазу, и та отвалилась. Шурик в ужасе закрыл глаза, но ничего не случилось.Тогда он в щелочку поглядел на Антонину и увидел, что лицо у нее в порядке,если не считать лилового синяка под правым глазом, и даже опухоль на скуле ужеспала.

— Идиот! — сказала Антонина. — Это же мясо!

Она потрясла в воздухе куском говядины, и Шурик вспомнил,что сырая говядина — лучшее средство от синяков. Но вряд ли он сможет заставитьсебя применить это чудодейственное средство. Шурик отчего-то вдруг зверскиразозлился на Антонину, даже усталость куда-то делась.

— Все из-за тебя! — заорал он. — Все моинесчастья из-за тебя! Пусть будет проклят тот день, когда я связался с тобой!

Против обыкновения Антонина не завелась с полоборота и незаорала Шурику, чтобы он катился колбаской из ее квартиры. Не стала она иобзываться громогласно. Вместо этого она зашипела тихо, как кобра,раздумывающая, плюнуть ядом или пока подождать.

— Заткни свою плевательницу! Три часа ночи, соседиспят!

Снова Шурик мимолетно удивился, с чего это Антониназаботится о соседях. Раньше такие пустяки никогда ее не волновали. Ее дебоши игулянки длились до полночи, и соседи уже давно отступились, потому что, кромехамства, ничего не получали в ответ на жалобы.

— Машину пожалела, зараза! — орал Шурик. А я из-заэтого чуть жизни не лишился!

— Да мне плевать! — вполголоса ответила Антонина. —Хоть бы тебя и вовсе не было!

Оттого, что эти слова были произнесены тихо, они непроизвели на Шурика ни малейшего впечатления. Он поднял с пола ботинок изапустил его в Антонину. Ботинок упал с шумом.