– Что это значит? – спросил он у полицейского.

– Да ерунда... Старик наш, похоже, из ума выжил – в бабьи сказки верит.

– В какие это? И с чего ты взял?

– Как с чего? Видите, соль рассыпает вокруг?

– Соль?

– Ну да. Есть поверье, что ночью может приползти маленький паучок, который кровь сосет. И рассыпанная соль его вроде бы должна остановить. Ну, глупость, я же говорю, бабья сказка.

Мануэль, у которого ни зрение, ни слух с возрастом, похоже, не притупились, последние слова слышал.

– Я, парень, – негромко сказал он, – один раз своими глазами видел, что с человеком после укуса такого паука случилось.

– И что же?

– С ума сошел. Впрочем, тебя это, наверное, не пугает, у тебя и так-то этого ума немного. Иначе бы не смеялся, а слушал опытных людей.

Луис только рукой махнул – пусть, дескать, болтает дед. А Мангуст сделал себе заметку на память – опыт показывал, что к старым людям, всю жизнь занимавшимся далеко не самым безопасным делом, стоит прислушиваться повнимательнее. Он вспомнил Сибирь, старика Юй Феня, китайца, переселившегося в начале шестидесятых в СССР, да там и осевшего. Этот старик предупреждал группу Панина, чтобы они взяли с собой огнемет. Панин только посмеялся – зачем? От кого в тайге огнеметом отбиваться? И не вернулся из его группы ни один человек. А вот он, Андрей Турыгин, тогда еще старший лейтенант, когда его послали сделать дело, порученное Панину, и узнать, что случилось с ним и его группой, Юй Феня как раз послушался. И вернулся целым и невредимым – вот только о том, что он видел своими глазами в одной укромной таежной долинке, он никогда и никому не расскажет. Так что, мало ли... Паук или не паук, а что-то опасное вполне может быть.

Примерно через час все улеглись по гамакам. Дежурить первому выпало Мануэлю, и Мангуст решил этим воспользоваться. Он подсел к старику, сидевшему возле угасающего костра, молча протянул ему фляжку. Мануэль кивком поблагодарил, отхлебнул.

– Это и есть знаменитая русская водка?

Мангуст мог бы соврать, что да, но не стал. И даже не потому, что боялся, что старик просечет, просто не хотелось.

– Нет. Грузинская чача.

– Какая?

– Грузинская. Есть такая маленькая страна рядом с Россией. Не слыхал?

– Нет. А выпивка неплохая.

– Еще бы. Возил бы я ее через полмира, если бы плохая была.

Они помолчали.

– Мануэль, расскажи мне о той экспедиции, – попросил Мангуст через несколько минут.

– Я же рассказывал.

– Не все. И не слишком подробно.

– А что тебя интересует?

– Многое.

– Спрашивай, отвечу.

– Скажи, это золото, за которым шел Мигель, оно существует... Нет, не так. Оно могло существовать?

– Запросто, – уверенно ответил Мануэль. – Я участвовал в походах за индейским золотом двадцать шесть... Нет, двадцать семь раз, чуть не забыл про дурака Бенитеса, с ним мы по сельве и двух миль не прошли, но все же. Так вот, из этих двадцати семи экспедиций двадцать пять были неудачными. Или, если говорить точнее, двадцать пять из них золота не нашли.

– А две нашли?

– Да. Вот только ничего хорошего нашедшим оно не принесло. Но сейчас речь не об этом. Ты спросил, реален ли тот клад, за которым шел Мигель Тимольяррес? Точно не могу сказать, но такое возможно. Тот старик, который продал ему карту, был внуком одного из последних настоящих индейских жрецов.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Выяснял, как раз по поручению Мигеля. Конечно, может быть, на старости лет инд и решил подзаработать мошенничеством, но он мог знать, где лежит золото. И карта настоящая, ей больше двухсот лет.

– Но вы ничего не нашли?

– Мы не добрались до описанного в бумагах и отмеченного на карте места. Немного совсем, но не добрались. Индейцы... Там живет племя, которое хранит традиции предков. Род жрецов пресекся сто лет назад, но они по-прежнему верны своей старой вере. И не любят, когда белые лезут в запретные места. Тем более, когда совершенно открыто говорят, что собираются найти золото их предков и забрать его себе. Мигелю не стоило говорить с ними так откровенно. Хотя, с другой стороны, что они, сами не догадались бы, что ли? Дикари – не значит дураки. Вождь и колдун у них были очень хитрые.

– А как ты выжил?

– Ну, они и не собирались убивать всех. Уже не те времена, да и не так это просто было бы. Просто после смерти Мигеля мы решили повернуть назад.

– Почему? Вы же уже почти дошли?

– Плохое это место. Может быть, эти, – старик пренебрежительно махнул рукой в сторону гамаков, где спали их спутники, – может быть, они бы и посмеялись над такими словами, но ты, кажется, не такой. Там действительно плохое место. Индейцы говорили нам, чтобы мы не ходили на тот холм, что там смерть. Мигель не верил. Я, честно говоря, тогда тоже не верил. Но один из нас попался урро-чьяли, а второй...

– Кому попался?

– Уруборо-чьяли. В него тоже никто не верит, а я эту тварь видел своими глазами.

– Что за тварь?

– Это было ночью, уже после того, как мы похоронили Мигеля и пошли дальше. Там много речек, маленьких озер, болот. Места, намного хуже тех, через которые нам завтра придется идти.

Мангуст представил себе это и мысленно содрогнулся. Куда уж хуже... А старик тем временем продолжал:

– Про урро-чьяли нам индейцы тоже говорили. Но мы только посмеялись над ними. А ночью эта тварь пришла и посмеялась над нами. Кстати, у нее действительно почти человечий смех. Я понимаю, что на самом деле она не смеется, кайманы тоже звуки издают такие, что от детского плача не отличишь. Но, когда эта тварь рвала на части Лопеса, он орал, орал, как будто его ели заживо... Хотя, почему «как будто»? В самом деле ели. А эта тварь смеялась над ним... Знаешь, я и до того многое видел, и после. Но именно это мне до сих пор иногда в кошмарах снится.

Лицо у старика застыло, глаза смотрели в одну точку, словно могли видеть прошлое. Конечно, много любителей травить страшные байки, но что-то подсказывало Мангусту – не в данном случае.

– В общем, Лопес погиб. А на другой день...

– Подожди! А как эта тварь выглядела?

– Не могу толком сказать. Была ночь. К тому же мы ее не рассматривали, почти сразу драпанули кто куда. Но она большая. Я всадил в нее самое малое две пули из карабина – и хоть бы что. Следы потом я рассмотрел внимательно – похожи на крокодильи, но больше. И не только больше – как бы длиннее. И их не четыре, а два. Она ходит на задних лапах.

– И никому не рассказывал?

– Почему же? – усмехнулся старик. – Рассказывал. И не один раз.

Продолжать он не стал. И так все было понятно. Кто поверит такому рассказу? Мангуст и сам-то не мог сказать, что верит. Хотя сказать, что не верит, тоже не мог.