– Это какая-то ошибка! – сразу пошел в отказ ирландец.

– Это хуже, чем ошибка, – разозлился я и со всего маху швырнул пустой стакан в стену. Стекло со звоном разлетелось на мельчайшие осколки, и убийцу передернуло, словно это прозвучал треск его собственных костей.

И страх. Я впервые почувствовал его страх.

– Кто тебя нанял? – поспешил я развить успех, но ирландец лишь сплюнул под ноги кровью и ничего не ответил.

Мимолетная слабость Линча прошла, он вновь обрел уверенность в себе, и тогда на меня накатил приступ ярости, столь сильный, что нестерпимо захотелось ухватить убийцу за распухший и кровоточащий нос и свернуть его набок.

Сдержаться помогло удивление. Злость была настолько чистой, что заполнила меня всего без остатка, как не случалось уже давно. Убийство санитаров психиатрической клиники было объективной необходимостью, меня толкнула на него не личная неприязнь, а холодный расчет. Профессора Берлигера я запугивал без присущего былого огня; просто пытался хоть немного растормошить мой уснувший талант. Сейчас же…

Сейчас единственным моим желанием было ухватить ирландца за кадык и вырвать его к чертям собачьим одним движением руки!

Я зажмурился, медленно выдохнул, а когда вновь открыл глаза, тени в дальнем углу сгустились в мрачную фигуру, с ног до головы закутанную в глухой балахон. Сплошь черное на черном, лишь под глубоким капюшоном двумя недобрыми огнями светились знакомые глаза.

– Отдай его мне! – потребовал Зверь, встав позади ирландца.

– И не подумаю, – отказал я альбиносу. – Тебе здесь делать нечего.

– Драть, Лео! – разозлился мой вымышленный знакомец. – Я выпотрошу его в два счета!

– Эй! – всполошился Шон Линч и завертел головой из стороны в сторону. – С кем ты разговариваешь?!

– Заткнись! – потребовал я и наставил указательный палец на альбиноса. – Отвали! Я сам справлюсь!

– Окстись, малыш! – не выдержал Зверь и, скинув с головы капюшон, одарил меня своим жутким оскалом. – Ты не справишься! Ты ноль без палочки! Пустое место! Без таланта ты никто и ничто!

Захотелось влепить зубастой сволочи пулю между глаз, но я сдержался.

– Отстань! Я подберу к нему ключ!

– У тебя нет на это времени!

Шон Линч рассмеялся.

– Понял! Строишь из себя психа, чтобы запугать меня? Ничего не выйдет!

– Мы еще даже не начинали, – плотоядно осклабился Зверь, выпростал руки из-под балахона, и в когтистой лапище возник ржавый клинок разделочного ножа.

– Держись от меня подальше! – отступил я назад, когда на острие лезвия сверкнула искра разряда.

Бесцветная кожа альбиноса светилась под напором распиравшей его изнутри силы, и вокруг головы трепетал едва заметный нимб, будто корона готового взорваться черного солнца.

– Да ты… – начал было Линч, но я оборвал его хлестким ударом тыльной стороной ладони.

– Заткнись!

– Продолжай в том же духе! – поддержал меня Зверь. – Только начни с ног и поднимайся выше! И не менжуйся, используй молоток!

– Скройся!

Альбинос пожал плечами, отступил к стене и растворился в тенях, лишь его жуткий оскал на миг задержался в воздухе.

– Издеваешься? – охнул я.

Зверь моментально проявился обратно.

– Нет, малыш, я не издеваюсь над тобой, – покачал он головой. – Я цепляюсь за последнюю ниточку! Тик-так, Лео, тик-так! Время уходит!

И он вновь исчез в тенях, на этот раз – уже окончательно.

Я вспомнил любимую мамину книгу «Приключения Алисы в Стране чудес», которую перелистывал и перечитывал не один десяток раз, и зябко передернул плечами. Если мой вымышленный друг обратился к образу Чеширского Кота, дела и в самом деле обстояли хуже некуда.

Но к черту! Сейчас от меня требовалось разговорить наемного убийцу, все остальное могло подождать. Действовать надо по плану.

– Действовать надо по плану! – повторил я вслух, отошел к плите и разжег газ.

Шон Линч явственно напрягся, но волновался он напрасно: я просто решил сварить себе кофе. Наполнил турку водой, на глаз насыпал черного ароматного порошка и вернулся к пленнику.

– Не беспокойся, Линч, – улыбнулся я, встав напротив пленника. – Я в своем уме. Два дня как из «Готлиб Бакхарт».

Ирландец лишь усмехнулся.

– А знаешь, как я попал в желтый дом? – поинтересовался я тогда. – Благодаря тебе, Шон. Помнишь Римский мост? Самое начало сентября…

Убийца покачал головой.

– Не понимаю…

– Не понимаешь? Ну и ладно! – усмехнулся я, подошел к плите и выключил газ. Перелил кофе в кружку с обколотым краем и прошелся по подвалу, внимательно посматривая по сторонам. – Больше всего сейчас я хочу ухватить тебя за шею и сдавить ее так, чтобы расплющилась гортань! Это у меня наследственное, знаешь ли. Но я борюсь с этим. Ты ведь простой инструмент, Линч, а мне нужен заказчик. Кто он? Скажи – и все закончится. Одна из моих бабок была ирландкой, в конце концов, мы должны держаться друг друга.

Лицо убийцы побледнело, но на его решимости это нисколько не сказалось.

– Не понимаю! – упрямо произнес он.

– Брось! Я уже отыскал твой инструмент. Просто решаю, каким образом выбью нужные ответы.

Убийца не произнес ни слова.

Я отпил горячего горького кофе, поставил кружку на стол и ушел в кладовку, оставив дверь открытой нараспашку. «Веблей – Скотт» с глушителем кинул обратно в чемоданчик с каучуковой маской, решив не полагаться на незнакомое оружие, и выдвинул стоявший на нижней полке ящик. Тот оказался забит дымовыми шашками, тогда я заинтересовался дорожным чемоданом, на удивление увесистым, и унес его в комнату.

Устроив чемодан на столе, я взломал ножом замки, откинул крышку и с изумлением уставился на ровные ряды линз. В одной только верхней подложке оказалось никак не меньше трехсот или четырехсот стекол, а ирландец на окулиста нисколько не походил.

Я на пробу вытащил один из прозрачных окуляров, поднес его к лицу и обнаружил, что все в подвале сделалось нечетким и расплывчатым. Взглянул через следующий – та же картина, за одним лишь исключением: фигура примотанного к креслу ирландца на общем нерезком фоне вдруг налилась совершенно нереальной четкостью. Глаз немедленно заломило, и он наполнился слезами.

Вернув линзу обратно, я отыскал сделанную каллиграфическим почерком пометку напротив ее гнезда и разобрал выведенное выцветшими чернилами: «7 ft».

Семь футов? От убийцы меня отделяло примерно два метра; я проверил другие линзы из крайнего ряда и обнаружил, что все они давали возможность фокусировать зрение на предметах, удаленных от наблюдателя на какие-то определенные расстояния.