Он смело открыл книгу и начал, пробегая глазами витиеватые старинные буквы, перелистывать страницу за страницей.

Примерно на трети книги у Роя сложилось ощущение, что ежели всем этим занимался учитель Льер, то его величеству Шедару следовало бы держаться подальше от своей дорогой женушки. А еще лучше – посадить ее на корабль и отправить обратно в Ависию. Вот пусть там и развлекается своей артефакторикой.

Нет, Рой, конечно, всякое видел на своем веку. И самому приходилось в запале драки резать глотки. Но такого… Боги миловали.

Чувствуя, как к горлу периодически подкатывает тошнота, и заставляя себя разбирать пометки, оставленные на полях четким бисерным почерком, Рой прилежно, крупицу за крупицей, перебирал накопленные автором книги знания. Льер сказала тогда правду: из вещей омерзительных получаются артефакты гениальные, и силу их мало что ограничивает. Чем больше отдал – тем больше получил взамен. Впрочем, Рой и без того знал, что ничто не падает на голову просто так. Чтобы получить, нужно всегда отдать. Да и сам он, став лордом Сандором, разве не вколотил во все это кучу времени, риска собственной шкурой и полученных в драках ран?

Вот и в артефакторике, получается, то же самое. Используешь сердце, вырезанное из живого еще человека, – можешь заставить биться сердце только умершего. Берешь спинной мозг младенца – и ставишь на ноги другого малыша. Именно поэтому такие трюки были запрещены. Вот он, выбор, и извечный вопрос: можешь ли ты строить собственное счастье на чужих костях?

Потом, к середине ночи, Рой поймал себя на том, что клюет носом. Он отодвинул книгу, пошел на кухню и, сварив кофе, долго пил его маленькими глотками и щурился на тлеющие в печи угли. Ему казалось, что он упускает нечто очень важное во всей этой истории. Пытается искать убийцу девушек, полагая, что зачем-то ему нужно подставить королеву, и упорно отворачивается от мыслей о том, что здесь могут действовать и несколько человек и что каждый из них преследует собственные цели. Вряд ли тот безумный убийца имеет связь с Ларно. Или с тем парнем, который принес старательно упакованный взрывчатый артефакт. А может, наоборот, все они действуют сообща, и, заставив говорить одного, он сразу получит ответы на все вопросы…

Рой тоскливо подумал о том, что поутру в казематах ведомства его будут ждать Ларно и Левран Шико, и с ними придется разговаривать. Не поджаривать на медленном огне, а именно разговаривать, потому что Ларно и Шико принадлежат все же к старым дворянским родам, а право пытать таких людей должно испрашивать у короля, а он, Рой, еще не добрался до монарха…

Он передернул плечами, посмотрел с сожалением на донышко чашки. Надо было снова идти и читать о способах потрошения живых, мертвых или уже долго мертвых людей.

Рой снова склонился над книгой, с трудом разбирая пометки учителя Льер. Бесчисленные формулы, от которых в глазах рябит и значения которых не понять, как ни старайся. Даже мелькнула мысль о том, что Льер специально сунула ему эту книгу – ну, так, чтобы за что-нибудь отомстить. Хотя, по идее, Рой перед королевой ни в чем не провинился. Льер любила своего короля (или пыталась в этом всех убедить), а он, Сандор, хорошо помнил, как тащил на руках вконец обессилевшего парня из подземелья замка Энц.

Взгляд зацепился за заголовок «Разделение жизней».

Рой потер глаза. Вот, сейчас он прочтет описание очередного тошнотворного артефакта, а потом снова отправится варить кофе…

И чем больше читал, тем сильнее тянуло в груди. Внутри как будто образовался тугой ком из холодной слизи, и мерзкое нечто росло и росло, препятствуя дыханию.

Четыре молодые девушки до двадцати лет требовались для изготовления артефакта, но не просто так, а подготовленные специальным образом. Сперва задушить и только потом совершить с ней совершенно противоестественные действия. И сразу вырезать…

Рой захлопнул книгу и несколько минут сидел, закрыв глаза и медленно, глубоко втягивая воздух. Четыре девушки. Четыре! На сей момент было убито три из них, и если только убивает не просто сумасшедший, а артефактор, преследующий вполне определенные цели, то после четвертой жертвы убийства могут прекратиться. И подонка никто и никогда не найдет. И жизни погибших так и останутся неотмщенными.

Брезгливо отодвинув от себя книгу, Рой выбрался из-за стола и принялся ходить по комнате. Ему приходилось пригибать голову, чтобы не стукнуться о балку. Чай не дворец, потолки были низковаты…

Итак, что он имел?

Появилось обоснование для убийств. Но это только в том случае, если действует артефактор, а не сбежавший из клиники чокнутый, возомнивший себя специалистом вещьмагии. Ну или кто-то очень хочет подставить Льер. Но если это так, почему бы не выбрать более простые артефакты? Для которых надо просто разбивать жертве голову и доставать мозги. Или вырезать языки. А тут даже как-то чересчур сложно. Сперва задушить в тихом месте, и только потом все это… проделать. Это ж какие надо иметь повернутые мозги, или наоборот – это как надо хотеть сделать пресловутый артефакт, чтобы заставить себя… с уже мертвой?

Мельфор был твердо убежден в причастности к этому Льер, о чем постоянно напоминал.

Неизвестный парнишка принес взрывник в красивой упаковке. А до этого он, Рой, обмолвился Ларно о том, что скоро все раскроется.

У Роя складывалось ощущение, что неведомые пауки-тени плетут вокруг него сети, а он тычется вслепую, как новорожденный котенок, будучи не в состоянии выбраться из этого леденящего душу лабиринта.

И Бьянка… одна дома.

А если этот неведомый убийца явится за ней?

Да нет же, Дора получила все распоряжения…

Он раздраженно потер переносицу и посмотрел в маленький прямоугольник окна.

Светало. Убогие силуэты лачуг чернели в наливающемся светом воздухе подобно гребню мифического дракона. И стояла тишина, сонная, чарующая. Те самые предрассветные часы, когда сон слаще всего. Но отчего-то наступающее утро не приносило ни радости, ни успокоения. Рою казалось, что он сам погружается все глубже и глубже в отвратительную зловонную трясину. И если в ближайшие дни не найдет за что ухватиться, то непременно погибнет сам, да еще и за собой кого-нибудь утащит.

Ощущения липкой жижи на теле было таким правдоподобным, что он передернулся. И, выругавшись, снова побрел на кухню. Денек предстоял долгий, так что следовало бы взбодриться.

* * *

Аккурат после завтрака, то есть около десяти часов утра, лорд Сандор ступил на крыльцо вверенного ему ведомства. Он поднялся по широким ступеням, облицованным черным гранитом, и помедлил перед тем, как нырнуть в холодное и душное нутро здания. Все же утро выдалось великолепным, солнечным, свежим, как будто умытым. Когда весь город, словно яркая картина, украшен мазками цветущих клумб, мало приятного в том, чтобы вести допросы. Ему бы хотелось вернуться домой, взять за руку Бьянку и отправиться с ней на прогулку. Чтобы ловить на себе ее взгляды, порой удивленные, порой сердитые. Чтобы млеть от ощущения ее тонких пальцев в своей грубой руке, и чтобы сердце пело… от радости, просто оттого, что миновала еще одна отвратительная зима Рехши и что теперь все цветет и благоухает, а небо чистое и синее.