как всегда уточнял дядя Вова. А стерео у него, будто в издевку, лысый, лобастый, отсидевший ТАМ срок за убийство, весь в тюремных наколках, в общем, тот ещё тип. Тот любил появиться и устраивать целое шоу, со всякими нелицеприятными жестами и обнажением естества. Тогда дядя Вова брал свой наградной пистолет, и по подъезду и в его окрестностях гуляли звучные хлопки. Что, впрочем, только раззадоривало неуемного стерео. Так что я улыбался своему двойнику и продолжал заниматься своими делами. Пусть пялится. Всё равно ничего не могу с этим поделать. Ни я, ни кто-то другой. Стерео являются когда им захочется, или, там, когда перед ними открывается мембрана, в любое время дня и ночи. Однажды я проснулся от того, что услышал перелив колокольчика после полуночи. Прямо в спальне. Открыл глаза и увидел темную фигуру в углу. Включил свет и обомлел. Кажется, это был единственный раз, когда стерео со мной заговорил. Ну, как, заговорил… Звуков с той стороны всё равно мы не слышим.

А алфавит у них какой-то свой, больше похож на египетские всякие закорючки да иероглифы. Пока ещё не расшифровали. Он помахал руками, и несколько раз вывел, усиленно артикулируя губами, будто по слогам какое-то словечко. И исчез. Подушка, которую я швырнул вслед, ударилась о стену, хотя ведь это бесполезно. Хоть подушка, хоть Стечкин дяди Вовы, хоть что угодно. А потом оказалось, не зря он что-то пытался мне сообщить. Видимо, предчувствия у него имелись. Потому что буквально через пару дней я прогуливался за городом, и там, совершенно случайно, увидел, как среди густого кустарника, открылась мембрана, и с той стороны я увидел смерть своего стерео. Он полз, пытаясь накинуть на голову капюшон, чтобы защититься. Его руки были в крови, шея разворочена, словно в неё тыкали тупыми ножами, на спине расплывались темные пятна, одежда была порвана в нескольких местах. Жуткое зрелище, особенно учитывая, что я собирался расслабиться, пройтись по лесу в поисках грибов. А тут… Небо в зазеркалье было темным, почти черным, местность вокруг умирающего стерео больше походила на заброшенную свалку. Какие-то неухоженные груды то ли расплавленного пластика, то ли это у них пустыня такая, а в воздухе носились всё те же иглы, будто мелкие дротики, возможно, они и укокошили бедолагу.

Стерео всё-таки заполз за ближайший коричневый холм, покрытый пучками жесткой травы, больше напоминающей проволоку, да там и затих. В моём поле зрения остались только его ноги, обутые в какое-то подобие башмаков водолаза с утяжеленной пятисантиметровой подошвой. Он погиб, это точно. Не подавал признаков жизни даже тогда, когда по его ногам прокатилась какая-то массивная керамическая тумба. Никаких рефлексов. Всё. Аут. Я даже ощутил себя сиротой. Как-никак, а стерео – полные наши двойники. Разве что живут в своем мире, в зазеркалье. И так я стоял минут пять, пока не понял, что мембрана не закрывается! Она оставалась открытой, показывая небольшой кусочек мира с той стороны. И эти ноги мертвого меня, ну, то есть, меня в том мире…

Мембрана так и не закрылась. Теперь там второй месяц по ночам зарницы и гулкое уханье. Без перерыва, круглосуточно, лупят артиллерийские батареи, в надежде пробить брешь. Днем, за шумом транспорта и городской суматохи, выстрелов не слышно, а ночью да, что-то такое… Какая-то тугая пульсация в пространстве. И зарницы. Батареи всего в семи километрах от города, просто там глубокая долина, и потому выстрелы слышны плохо. Холмы гасят. Но вот мысли – их ведь не скрыть от самих себя. Те, кто знал, что там за учения идут, понимали, что не к добру всё это. И что стерео это так, цветочки. Тусклый у них мир. Унылый. А ну, как сюда тот мир хлынет? Если у пушкарей получится. Хотя, там ведь не только артиллерия. Ученых всяких понаехало. Установки, аппаратура. Мне это дядя Вова рассказал. Он же, кстати, меня и надоумил молчать в тряпочку, чтобы хуже не вышло. Не для всего мира, а только для меня.

– Ты пойми, дурень, если заявишь, что видел как там да что, и если решат, что ты тоже каким-то боком для их опытов важен, всё-таки это твой двойник, не мой, не ещё кого-то… Закроют.

– Что? В тюрьму? Сейчас не тридцать шестой, дядь Вова…

– Запомни, он всегда и везде тридцать шестой. Как только государство начинает защищать свои интересы – никакие законы не действуют. Есть лишь закон целесообразности. Нужно избавляться от неугодных? Избавятся. Везде так было, есть и будет. Что у нас, что у американцев, да хоть у кого. Тут вопрос мировой безопасности! Мало ли, вдруг ты сам как-то своего стерео ухайдокал, или, там, повлиял как-то. Не в тюрьму, конечно, но закроют. Изучать будут. Следить… Ну, решай сам, моё дело предложить…

Я, конечно, согласился. Потому, что понимал правоту дяди Вовы. Какая кому разница, кто что видел? В службу Сбора Информации сообщили? Сообщили. Нам говорили быть бдительными, мы и бдили. В частности, дядя Вова. Его, кстати, промурыжили несколько дней, и он всё повторял свою сказочку про то, как на старости лет решил пеший марш по лесу устроить. Но вроде поверили. А что такого? Ну, пошел по грибы… Маслята и рыжики сейчас. Сезон. Это все знают. Наткнулся на мембрану. Когда открылась, как открылась, при каких обстоятельствах – того не видел, сказать не может. Холм какой-то, ноги чьи-то торчат, иголки кругом летают, и непогода там – просто жуть. Пробдел. В смысле – доложил. Всё как положено. Потом кучу расписок дал. О неразглашении. О невыезде. О сотрудничестве в случае необходимости. Оказалось, ему и раньше всякие секреты доверяли, и ничего. Не выболтал. Ни соседям, ни газетчикам, что на сенсации падки. В общем, поверили. И только я знал, чьи это там виднеются ноги, и чей это стерео.

Дядю Вову, кстати, проверяли. Понавешали видеокамер, которые и указали, что его стерео жив-целехонек, и всё такой же урод, ему бы в театре играть. В современном. Знатный бы персонаж вышел. Ну, а я, по совету того же Дяди Вовы, на пару дней слинял к тетке в деревню, чтобы под руку никому не попасться. Эх, хорошо спать на соломе, под самой крышей амбара! Тут и сено, и хмель… Колокольчики коровьи, от них вреда нет, а люди крестятся, когда звенят другие, которые потом об асфальт… И когда стерео являются. Попик вначале крестные ходы устраивал, водой святой брызгал. В общем, изрядно насмешили тех, что с другой стороны.

И вот