учебники матрицами попадали сразу в память, и остались только неизменные кубики и пирамидки, развивающие детскую моторику. Гиойм вздохнул.

– Все верно. Однако, существует один вид чтения, который не покажется вам архаичным. Это настоящее наслаждение, это – торжество разума, единение со всеобщей человеческой культурой…

Гийом вовремя заметил, как исказилось лицо аристократа. Да, рано. Пусть бы еще чуть с ним поработала Лайна!

– Пожиратели книг? – В голосе Тимура послышалось пренебрежение, граничащее с отвращением, – Я слышал про эту секту. Фанатики собираются толпами, жрут какую-нибудь книжку, а потом впадают в экстаз и вступают друг с другом в греховные связи.

Это было поражение. Как теперь объяснить разницу между пожирателями – и вкушающими? Между отребьем, которое жрет все, что под руку попадает, причем прямо целлюлозу, и при этом еще употребляет галлюциногены, и истинными аристократами духа, которые никогда не съедят что-то, что не вышло из-под пера настоящего Мастера?

– Андрэ пишет стихи. Вы ведь знали это?

– Да, помню что-то такое. – Именно Андрэ де Луа договорился с графом Сен-Дорс о визите Гийома и Лайны. – Я слышал, он стал признанным поэтом? Он мне писал…

– Признанным? – Гийом судорожно подыскивал слова. – Андрэ гениален. Всё, что создано до него можно смело бросать в огонь. Ни одна книга Шекспира, ни один сборник Байрона не достойны служить даже подставкой для самой крошечной облатки, вышедшей с кухни де Луа. Но разве бы Андрэ стал таким, если бы однажды не попробовал книги на вкус! Это всего лишь шаг… Первый шаг к превращению в бога. Послушайте меня. Просто послушайте.

Тимур замер. В глазах его мелькнула заинтересованность. Скорее даже намёк на любопытство, но Гийом ухватился за эту искру и замолчал, давая Тимуру возможность осознать сказанное.

– И все же употреблять в пищу книги… Это ведь мерзко на вкус и основательно портит организм. Разве не так?

– Ни в коем случае. Настоящие ценители, те, кто называет себя «вкушающие» предпочитают кухонные издания. Я не предлагаю попробовать… Но ваша кухонная дека отлично подходит для кулинарного эксперимента!

* * *

– Ты уговорил его? – Лайна была в ярости. – Так нечестно! Я сама хотела! Черт, черт, черт!

Гийом блаженно распластался в кресле, во рту у него таяла третья облатка со стихотворением Андрэ де Луа. Скоро, скоро стихи кончатся – и тогда начнется ломка. Потом, если никто из старых друзей не пришлет свои новые вещи, придется писать свое, почти безвкусное, способное в лучшем случае снять физическую боль.

Гийом сморщился. Хотя каждый следующий приём чужих шедевров давал выплеск собственному таланту, он прекрасно сознавал, что одарённость одарённости рознь. И пусть его – Гийома – считают гением крупной формы, всё равно по мощности воздействия он никогда не сможет встать на равных с тем же Андрэ… Или с Лайной…

А может, заставить Лайну засесть за продолжение трилогии? Вряд ли. Она скорее съест учебник по космической астрогации, чем будет писать без вдохновения…

– Ну да ладно, ты все равно молодец. – Лайна привычно устроилась на коленях у брата. – Бал, кстати, прошёл омерзительно. Мужчины здесь глупые, и говорят только о политике.

– О чем именно? – Вяло поинтересовался Гийом. В этот момент он чувствовал космические потоки, проходящие через его тело – стихотворение было отличным, просто великолепным!

– О том, что Метрополия берет слишком много, о том, что соседние планеты надо отдать под руководство Беатриче. Еще рассказали про отца Тимура, старого графа Сен-Дорс, которого фактически затравили в галактическом парламенте после того, как он предложил взять под свой протекторат Медеру и Кандеру.

А он обещал, что увеличит добычу в несколько раз. И еще я заметила любопытную вещь – похоже, нашего юного хозяина побаиваются. Едва я начинала расспросы, как все замолкали. Странно.

Что-то насторожило Гийома в последней фразе, но он был не в состоянии думать, просто решил позже вспомнить этот обрывок диалога и проанализировать его.

Через час он вошел на кухню, где некоторое время втолковывал пеонам, что ему от них нужно. Потом включил местную деку, и за две минуты перекинул со своей несколько стихотворений Бриана Джеймса, эссе Яко Аматиро и два рассказа Лайны. Это были очень вкусные, яркие вещи, если бы он сам начинал с таких, то сейчас бы писал куда лучше.

Выйдя во двор, он застал там потрясающую картину – на расчерченной площадке десяток детей-пеонов играли в странную игру. Они бегали, ударяли по мячику дубинкой и все время что-то орали.

Понять суть игры Гийому не удалось, зато он увидел нечто, чего быть не могло по определению – дети играли за две команды! А ведь пеонам, даже самым слабым моделям, специально срезали саму возможность восприятия себя как противопоставления окружающим людям!

Причем – без вариантов. Пеоны делятся последним, хором поют самые нелюбимые свои песни, и помогают друг другу и хозяевам в любой ситуации.

Они никогда не объединятся вдвоем против третьего, никогда не поймут азарта спортивных соревнований, никогда не поднимут бунт.

Хотя – бунт поднять могут. Тут генетики только руками разводят – мол, сделали что смогли, все вырезали, можете проверить. Но иногда, если пеонов становится очень много, и среди них преобладают модели старше восьмой, клоны поднимают восстание. Они вырезают всех граждан, устанавливают какое-то подобие охлократического правления, а потом сопротивляются карателям до последнего вздоха.

Естественно, их всех уничтожают.

* * *

Его звали Робер. Того самого мальчишку с кухни. Уже одно это было странно – пеоны как правило обходились без имен, иногда, для удобства хозяев, их всех называли одним именем. Например, женщин – Граби, мужчин – Грабо.

Хотя чаще просто, без определения пола – «Пеон».

– А что еще вы проходите в школе? – Гийом чувствовал, что лучше не лезть не в свое дело, но эмоциональный подъем после стихотворения де Луа требовал действий, может даже – борьбы за справедливость. Для хорошей поэзии это было нормально, эмоциональный выплеск автора рождал в душе вкушающего стихи настоящую бурю.

– Да вроде больше ничего. Алгебра, три вида геометрии, механика. Старшие классы еще тактику изучают. Правда, что на Земле нет пеонов?

– Правда.

– А почему? – Мальчишка аж напрягся всем телом. За прошедший день он умудрился разузнать кое-что о Метрополии, но узнанное только разбудило его интерес.

– Потому что клонирование на Земле запрещено законом, и всегда было запрещено. В первую эпоху колонизации доставлять на новые планеты людей было слишком дорого, и корпорации, которые покупали концессии на звездные системы, клонировали людей втайне, незаконно. А когда истина стала очевидной, Земля уже слишком зависела от колоний. Им пришлось узаконить