Это — самое первое проникновение нашей любви.

Её новизна, возрождение. Стремление пересказать её снова, но по-другому.

Этот что-то такое, что случается один раз за много дней или месяцев, а может и лет. Редкое, исключительное, важное. То без чего невозможно любить.

Движение ещё, и я не в силах разжать объятий, я горю. Это костёр любви. Нашей любви. Поцелуи наши жадные. Поцелуи любящих до безумия людей.

— Элиза, я так скучал по тебе. Я люблю тебя, слышишь, Элиза люблю тебя.

— Я люблю тебя, — говорю, повторяю, шепчу. — Люблю тебя, люблю.

Тесно. Как тесно, как жарко. Это не я горю это горит в наших телах, новое чувство. Его костёр и мой стали не двумя кострами, а одним единым.

Каждое его движение во мне, мой ответный импульс. Продолжение этого движения я сама. Он придавил меня своим телом и я не хочу никогда из-под него выбираться. Хочу остаться под ним навсегда.

Обхватила, давлю, тяну. Не отпущу. Отставлю. Разрешаю. Какой есть, весь мой.

Его руки сильные, страстные, смелые, показывают любовь. Ласкают. Губы на моих губах, без устали, без конца и края. Нежность, да это нежность.

В этот момент мне казалось, что ничего не было до этого момента, ничего. Только сейчас, вот в эти мгновения, начинается. Мы всё исправили. Начинается моя новая с ним жизнь.

Стон мой несдержанный, бесконечный. Не слышу себя, но чувствую. Одно дыхание на двоих. Безумное проникновение друг в друга.

Чувствую его стремление показать мне любовь. Исполнить мои желания. Знаю теперь так и будет. Уверена в этом.

Выгибаюсь от неистовой силы, которая забирает в свой сладостный плен.

А потом замираю в объятьях Салима. В любимых объятьях своего мужа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это было прекрасно, — он гладит моё плечо, иногда давит на него, прижимая меня к себе ещё сильнее.

Сегодня я ощутила на себе его настоящую любовь ко мне. И сама почувствовала, как люблю. Это состояние, которому поддаешься неосознанно, оно приходит само, вторит, отдаёт столько же сколько и получает. Только сейчас я это почувствовала.

— Да прекрасно, — вторую Селиму.

Он водит пальцем по моей ладони, трогает, сжимает легко.

Мы лежим обнявшись. Моя голова на его плече. Одна рукам моя лежит на животе, как раз у того места где затянувшийся маленький шрам. Ладонь словно стережет, оберегает. Рана на теле Селима это печать поставленная судьбой. Случаем, от которого всё пошло по-другому.

Я прижимаюсь к его телу, словно боюсь, как бы это не закончилось. Хочу, чтобы мы бесконечно лежали тут вместе. Ни о чём не тревожась. Только мы вдвоём. А что там снаружи неважно. Как не хочется, чтобы это заканчивалось.

— Ты изменила меня, — сказал Селим.

Я смотрела в потолок на резные, вычурные светильники.

— Это Хорошо или плохо?

— Это хорошо.

Я улыбнулась. Да, что может быть лучше такого влияние. Оно нравится мне самой.

— А ты заставил меня бороться.

— Да знаю, но я не виноват.

— А кто виноват?

Он вздохнул.

— Виновата природа.

— Ты мне расскажешь?

— Сейчас?

— Почему нет.

— Я бы не хотел…

— Ну пожалуйста.

— Здесь замешана…

— Женщина?

— Да, вернее девушка.

Я привстала, глянула в его лицо, а он посмотрел на меня.

— Теперь я боюсь. Это та, что с ребенком?

— Да.

— Ты ее любишь? — спросила шутливо, совершенно точно зная ответ.

Он усмехнулся.

— Нет, я люблю тебя.

— Но раньше был в неё влюблён?

— Это было так давно, что я уже этого не помню. Мне было тринадцать, а ей кажется около девяти.

— Ого.

— Да нет, это не то, что ты думаешь, я просто был в нее влюблён. Детская любовь. А она любила моего брата. Мы с ним соперничали. Но она всегда его любила.

— Ничего себе.

Наверное, в моём голосе почувствовалась ревность. И чтобы успокоить её Селим положил ладонь мне на плечо, потянул к себе и поцеловал меня в макушку.

— И что между вами теперь?

— Ничего, она вышла замуж за моего брата, а я уехал учиться и все. Но вспоминал ее. Вспоминал и злился. Я был зол и мне было все равно на чувства других. Понимаю сейчас, что это было глупо. Тем самым я ограничивал себя, отодвигал, отметал любое другое чувство.

Я понимала, он многое не договаривает. Но лезть глубоко в его тайны не хотелось. Глупо ворошить прошлое, которое он пытается забыть.

— Прошло столько времени, — только и могла сказать.

— Пару лет назад брат мой умер и с тех пор моя мать требует, чтобы я женился на… жене моего брата.

Он старается избегать, не произносить её имя. И снова укол моей ревности.

— Но почему? — заглядываю в его лицо, в попытке уловить забытую любовь не ко мне а к ней.

— Так принято у нас в семье.

— Странный обычай.

— Они требовали, а я уже не хотел ее. Перегорел и я был зол.

— Но если зол, то не перегорел?

— Это по привычке. Я просто привык быть таким, пока не встретил тебя.

— Меня?

— Да.

Слышать такое приятно.

— И что я сделала, чтобы тебя изменить?

— Ты не подчинилась моей злости.

— Но я не могла.

— Ты открыла мне что-то новое. Чего раньше не понимал.

— Хорошее?

— Да хорошее.

— Значит теперь всё у нас будет хорошо?

Он снова потянул меня к себе.

— У нас будет все прекрасно.