– Мисс…

– Не смейте называть меня «мисс Спенсер», – предупредила она. – Меня убивает, когда вы ведете себя так, словно мы даже не друзья.

– Мы не друзья, – сказал Николас, и она вздрогнула. Один из них явно не понимал, что между ними происходит. Видимо, она.

Этта ринулась от него по тротуару. Он догнал девушку в три шага и взял ее руку в свою, принуждая остановиться. Она не могла заставить себя поднять взгляд; только ждала, когда Николас заговорит.

– С вами я забываюсь, – резко сказал он. – Я забываю правила. Забываю обо всех остальных живых душах в этом мире. Вы понимаете?

Мы не друзья.

Потому что для него они…

Ее сердце стукнулось о грудную клетку так сильно, что мгновение она не могла дышать.

– Меня не волнуют правила или кто-то еще. Люди ужасны… они – идиоты… и если они попробуют причинить вам вред, мне не потребуется револьвер. Я забочусь о вас, а вы взамен постарайтесь вести себя так, чтобы я не чувствовала себя идиоткой. Вы должны… – Она сжала руки в кулаки, чтобы не вцепиться ему в плечи. – Вы мой напарник.

Этта осмелилась поднять глаза и встретилась с его взглядом. Краска, ползущая по ее горлу, залила щеки. Ее ладони зависли над теплой гладкой кожей его сильных предплечий, и на долю секунды она задумалась, какого это, прикоснуться к нему, немного смягчить эти жесткие линии.

«Прекрати». Она знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что, если она продолжит смотреть, наклонится вперед, как хотела, поднявшись на цыпочки, а он снова отстранится… все это «напарничество» очень быстро усложнится. Сейчас Этта не могла об этом думать. Не могла думать о его подбородке, шрамах и щербинках на коже, о том, как приоткрываются его губы и что она почувствует, зажав в пальцах ткань его рубашки.

«О доме!» – напомнила себе девушка, а ее кожа ожила, покалываемая прохладным осенним воздухом.

– Хорошо, – сказала она, скрестив руки на груди, глядя назад, в направлении музея. – Рада, что все уложено. Вернемся к делу.

Николас приподнял бровь:

– Едва ли, но я принимаю вашу точку зрения.

Время неумолимо ползло вперед, а они дорожили каждым часом. Этте даже думать не хотелось, где бы им пришлось устраиваться на ночлег, застрянь они тут еще на день, и как легко было бы выяснить местоположение статуй, забив запрос в поисковик. Или просто спросить Элис, которая всегда составляла конкуренцию Интернету, обладая обширными знаниями и отличной реакцией.

Мысли об Элис накрыли ее, пригвоздили к месту своим весом, который никак не удавалось стряхнуть. Думай, думай, думай… Она должна это знать. Должна – она почувствовала что-то, глядя через ворота на мрачный музей, трепет понимания. Но когда Этта закрыла глаза, пытаясь представить пустой двор, она видела не опустевшие ступеньки или устрашающего вида замки. Вместо этого она лежала на диване дома в гостиной, разглядывая висящие на стене мамины картины. На третьей снизу была точно такая же – прямо «в яблочко» – сцена: россыпь птиц, через которую шла молодая Элис.

Ответ, казалось, валился с неба, словно одинокое перышко, приземлившееся прямо на макушку.

«Нет, – подумала она, – нет…»

Не может быть так просто. Подсказка, скорее всего, касалась Мраморов Элгина, как они и думали. Но чтобы найти их, чтобы найти проход, ей нужно было сделать то, что они с мамой обычно делали, когда им требовалось объяснение: спросить Элис.

Элис, выросшую в военном Лондоне.

Элис, чей отец был куратором в Британском музее.

Элис, как минимум три раза показавшую им дом, в котором выросла.

Она повернулась к Николасу, собираясь с духом, чтобы сказать ему, не расклеившись, но он не отрывал взгляда от улицы, где, прислонившись к поблескивающему почтовому ящику, стоял мужчина в пальто и шляпе. В руках он держал свернутую газету, но явно не читал ее.

– Что случилось? – прошептала она, видя, как напряглись плечи Николаса.

– Идемте, – низким голосом ответил он. – Надо двигаться.

– Я знаю, куда нам надо идти, – сообщила она ему. – Просто следуйте за мной.

Девушка не была уверена, когда заметила это, когда подозрение закрутилось вокруг шеи, словно шальная прядь волос, настолько туго, чтобы заставить оглянуться через плечо. Человек в пальто шел в их темпе. Женщина в роскошном коричневом костюме то пропадала, то снова появлялась в поле зрения, не отставая.

Николас кивнул, подтверждая окончательно. Их преследовали.

Этта осмотрела улицу, прикидывая, где бы они могли поговорить, когда ее взгляд выхватил знакомую красную вспышку. Не тратя времени на объяснения, она подняла руку и помахала автобусу остановиться.

– Этта…

Водитель махнул в ответ в знак подтверждения, когда она бросилась к его окну. Позади раздавались поспешные шаги Николаса.

– Что за безумие? – скрипнул он зубами.

Окно с дребезжанием открылось:

– Вход с зад… – начал водитель.

– Ваш автобус едет через Кенсингтон? – спросила Этта.

Водитель оказался пожилым джентльменом с таким большим животом, что тот мог бы достать до колес. Но у него было открытое лицо и доброжелательная улыбка.

– Едет, милочка. Однако без официальной остановки. Кондуктор скажет, сколько вы должны. А вы просто улыбнитесь и махните мне, и я вас высажу.

Дверь распахнулась в правой задней части автобуса. Уцепившись за поручень, Этта полезла вверх, Николас, проводив ее тревожным взглядом, последовал за ней. Надо было бы пихнуть его на ближайшее сиденье и сесть самой, но она попыталась протолкнуться вперед, где водитель видел бы ее, а она видела бы дорогу. Когда автобус тронулся, юноша качнулся, как пьяный, чуть не сшибив маленького мальчика и пожилую женщину с пакетом из магазина.

– Простите нас, – пробормотала она, хватая его за руку и возвращая в вертикальное положение. Она кивнула на ремни, свисающие с потолка:

– Держитесь за них… и не нервничайте.

Протиснуться в переднюю часть раскачивающегося автобуса оказалось непросто даже тому, кто привык к вздымающейся палубе. Наконец, Николас рухнул на сиденье, по его лицу струился пот. Одна рука сжала спинку сиденья, другая – ее колено.

– Боже, – прокричал он сквозь рев мотора, – чем это пахнет?

Человек в форме, очевидно тот самый кондуктор, спустился по лесенке со второго этажа с лотком маленьких ярких билетиков на шее, удерживаемых небольшими пружинками.

– Так это ж бензин, паренек.

Николас взглянул на Этту, словно на предательницу.

– А мы не задохнемся, пока доедем?

Кондуктор, посмеиваясь, покачал головой. Этта заставила себя тоже рассмеяться, бросив на Николаса предостерегающий взгляд.