Некоторые вещи никогда не меняются; например, то, как лицо Элис смягчается от сочувствия.

– У меня всего несколько вопросов, – продолжила Этта. – Можно?

– О Рози? – поинтересовалась она, изучая Этту, как Этта изучала ее. – Боюсь, вам не повезло. Я не видела ее много лет.

Этта неловко заерзала от жесткого тона Элис. До сих пор Этта была уверена, что невозмутимость девушки – просто настороженная вежливость. Теперь она поняла, что это: откровенное подозрение. Эттина внешность, столь близкая к материнской, должно быть, застала Элис врасплох, когда та открыла дверь.

Она нам ничего не расскажет. Да и знает ли что-нибудь сейчас?

– Вы были… вы с ней близкие подруги? – спросила Этта.

– Едва ли, – ответила Элис, и Этта поняла, что это ложь, просто вспомнив, как та открыла дверь. – Мы вместе ходили в школу, пока профессор – ее дедушка – не умер. Она исчезала время от времени, убегая с какой-нибудь компанией, но иногда оставалась с нами. Как я уже сказала, я не видела ее много лет.

Этта заерзала, привлекая обеспокоенный взгляд Николаса, весь разговор изучающего свою воду, словно не мог до конца поверить, что в ней не плавало грязи.

– Не хочу показаться грубой, – повторила Элис, но на этот раз в ее голосе слышалось больше стали, – но кто вы и зачем пришли?

Была не была – все лучше, чем впустую терять время.

– Меня зовут Этта. Я ее дочь.

Николас выплюнул только что проглоченную воду и, задыхаясь, заколотил себя по груди, в недоумении поворачиваясь к ней.

– Дочь? – изменившимся голосом переспросила Элис. Она почти кричала. – Чудесно! Боже мой! Вы так поразительно похожи. Я должна была догадаться. Этта – это какое-то сокращение? В каком веке вы родились? Когда все идет не по порядку, это ужасно сбивает с толку, сами знаете.

Поток запутанных противоречивых эмоций: гнева, волнения, надежды, расстройства – прокатился по Этте, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться и переварить все это.

– Генриетта, – сказала Этта. – А это Николас Картер.

– К вашим услугам, мэм, – с поклоном произнес Николас, положив твердую руку Этте на плечо, надежно удерживая ее на месте. Этта благодарно кивнула – ей казалось, что она вот-вот выпрыгнет из кожи.

– Но кто ваш отец, дорогая? – спросила Элис. – Генриетта… Возможно, Генри?

Этта почувствовала, как мир перевернулся вверх тормашками второй раз менее чем за минуту.

– Генри? – прошептала она.

– Этта не знает отца, – объяснил Николас. – Боюсь, ситуация весьма непростая.

Он, как мог, объяснил, что привело их к ее порогу, – намного лучше, чем смогла бы объяснить Этта с тысячью роящихся в голове мыслей. Она наблюдала, как выражение лица Элис снова изменилось, с ужаса через изумление и до чего-то похожего на неподдельный страх.

– Значит, вы – одна из нас? – поинтересовалась Этта. – Даже не знаю, с чего начинать задавать вопросы.

– Увы! – слабо усмехнулась Элис, выглядевшая такой же истощенной, какой казалась. – Профессор Линден – твой прадед – был двоюродным братом моего отца, хорошим другом и наставником. Ни ему, ни мне не передались способности линденской ветки нашего семейного древа.

– Значит, вы страж? – уточнил Николас.

Ошарашенная Этта откинулась назад. В глубине души Элис всегда заменяла ей недостающую бабушку. Любви хватало, чтобы поддерживать это чувство вопреки знанию, что у них не было ни капли общей крови. Однако их действительно связывало родство, путь и дальнее!

Элис взрослела, как все люди. И когда Эттина мама сбежала от Айронвуда, отправилась искать ее. Этта почувствовала, как слезы снова щиплют глаза, заливая уже знакомым чувством вины, что слишком поздно узнала правду.

Элис защищала нас. Она была стражем во всех смыслах этого слова.

– Совместных дел у них было немного, – продолжила Элис. – Профессор «случайно наткнулся» на реликвию и использовал моего отца, чтобы передать ее в музей. Конечно, все было засекречено. – Она вытянула цепочку из-под своей простой формы и показала им висящую на ней монету. – Роуз привезла с каникул в Греции. Дохристианской.

– Как она связалась с Айронвудами? – спросил Николас.

– Профессор очень старался оградить ее от других семей, особенно от этой, – объяснила Элис. – Уверена, вы и так знаете: они воевали друг с другом за право писать законы путешественников, а потом погрязли в мести за переписанное естественное время и убитых любимых. Профессор всегда говорил, что семьи путешественников оказались на грани самоуничтожения. Как двое последних Линденов, они просто спрятались, не принимая ничьей стороны. Когда Айронвуд установил контроль над путешествиями, а профессор скончался… Роуз провела некоторое время с группой, объединившейся, чтобы путешествовать. Они называли себя беженцами…

Николас грохнул пустым стаканом о журнальный столик.

– Беженцами, говорите?

Элис кивнула.

– Я слышал о такой группе, – объяснил Николас, покосившись на Этту. – Беженцы, по-нашему, это те, кто после изменения шкалы времени оказывается без дома, куда можно было бы вернуться. Если мне не давали покинуть свое время – заперли в нем, – то они потеряли свое естественное время. Годы, в которые они были рождены, выросли и процветали, оказались утрачены.

– София говорила об этом, – сказала Этта. – Что, когда временная шкала меняется и естественное время путешественника претерпевает слишком большой сдвиг, они не перестают существовать, но все и всё, что они знали, пропадает.

– Верно. Во время войны семей это происходило постоянно. Временная шкала стала такой неустойчивой, такой непредсказуемой, и многие всерьез опасались, что же случится, если это продолжится. Остатки семей Жакаранда и Хемлок в конце концов пришли к Айронвуду и пообещали служить верой и правдой. Но была группа, преследовавшая его многие годы, пытаясь уничтожить его деловые активы и отомстить за погибших близких… Терны. Как называет их Айронвуд. Они постоянно пытаются создавать зацепки во временной шкале, которые восстановят их будущее. С этой рисковой группой связалась твоя мама.

– Старик преподнес все так, словно она умышленно проникла в семью и манипулировала ими… – Этта замолчала, глядя на него. – Возможно ли, что они тоже пытались найти астролябию и знали, что он хочет ее и взял ее след?

– Логичное предположение. – Николас потер подбородок. – Возможно, они тоже знают, где она спрятана? Только… похоже, она из тех вещиц, которыми бы они хотели воспользоваться.

Мысли осели между ними троими, тяжелые, словно грозовая туча. Этта приготовилась к грому, молнии и смертоносным стрелам.

– Было очень приятно познакомиться с вами, но… – Элис вдруг встала, собирая стаканы. – Сожалею, но мне правда пора идти.

Этта внимательно поглядела на девушку, поняв, что она от чего-то уворачивается.