У него перехватило дыхание, когда она задержалась там, завороженная темной дорожкой и большой выпуклостью, которую невозможно было не заметить, понимая, что ей всего-то и надо сдвинуть пальцы чуть ниже и заявить свои права на него.

«Мой».

Что за слово. Что за порочное, чудесное слово.

Эван поднял руку, погладил ее по волосам, пальцы его запутались в буйстве рыжих кудрей.

– Скажи мне.

Губы ее приоткрылись, пухлые, безупречные.

– Сегодня ночью.

Он громко сглотнул. Она поняла, что он хотел сказать. Этого недостаточно. И она знала это. Но она подумает об этом завтра, когда заново укрепит стены, возведенные, чтобы не впускать его, и вернется в мир, который выстроила без него.

Он кивнул – несколько неестественно, давая согласие, давать которое не хотел. И все же оно ее освободило. Она его приняла. А потом взяла его, соскользнув с его колен, опустившись на колени перед ним, наслаждаясь тем, как он откинул голову на спинку кресла, позволяя ей делать все, что она хочет; глаза его потемнели, веки тяжело нависли над ними, он наблюдал за ней, и мышцы на шее напряглись с такой же силой, как мышцы рук, когда он вцепился в подлокотники кресла, чтобы не потянуться к ней.

Отдавая ей инициативу.

А внизу его напрягшаяся плоть, твердая и восхитительная.

«Мой».

Она провела руками по брюкам, оценивая эти очертания, а Эван наслаждался тем, как ее прикосновение раскрепостило его, тем, как все его тело натянулось, будто тетива. Ему отчаянно хотелось прикоснуться к ней. Она это видела. И все же он сдерживался. Глубоко, прерывисто вздохнул, и в этот момент, поняв, что только силой воли он сдерживается, позволяя ей самой управлять происходящим, что-то внутри Грейс отомкнулось. Что-то, что – она знала – принесет ей столько же боли, сколько наслаждения.

Но эта ночь для наслаждения.

Она приподнялась на коленях (и это добавило удовольствия ее прикосновениям), наклонилась и поцеловала его в грудную мышцу, повернула голову и потерлась щекой о его теплое тело, затем поцеловала в основание шеи, туда, где та встречается с ключицей.

Еще один поцелуй в середину груди, и сердце его под этим поцелуями колотилось все сильнее и сильнее.

Еще один, несколькими дюймами ниже.

Он выругался, негромко и грубо, и это грязное слово вызвало в ней всплеск желания.

– Я так долго этого ждал, – прошептал он, пока она покрывала короткими, мягкими поцелуями кожу вдоль повязки, распаляя их обоих.

– Скажи мне, – повторила она его слова, прижимаясь губами к коже, а пальцы ее ловко расстегивали пуговицы, широко раздвигая ткань и высвобождая ошеломительно длинный орган.

Даже тут он был идеален.

Особенно тут.

Она села на пятки, не трогая, просто глядя – длинный, гладкий, твердый, как камень, вздымающийся из куста темно-каштановых волос.

– Тысяча чертей, – прошептал он, и это не было ругательством. Это была молитва.

Она с трудом оторвала от него взгляд и посмотрела Эвану в глаза.

– Больше.

Одна его бровь приподнялась, он отпустил подлокотник и потянулся к ней, взял ее лицо в ладони и долго смотрел в глаза пылающим взглядом.

– А тебе он нравится.

Она снова посмотрела на свою награду.

– Да.

– Вижу. Я вижу, что ты его хочешь. – Он помолчал, едва заметно шевельнул бедрами. – Господи, Грейс…

– Попроси, – шепнула она. – Скажи, что тебе нравится.

– Твои прикосновения, – ответил он. – Позволь мне почувствовать… – Его бедра дернулись, когда она дала ему то, чего он хотел. Ее пальцы на горячей плоти, и он снова выругался, и грешные слова раздались в тихой комнате, как выстрел. – Да. Черт. Да! Я целую вечность ждал, когда ты так меня потрогаешь.

– Вот так? – спросила она, осмелев.

Он приподнял бедра ей навстречу, глубже запустил пальцы в ее волосы.

– Господи, да. Вот так.

– Но не только это, – отозвалась она и сжала его крепче. Скользнула рукой от толстого основания до прекрасной головки с каплей жидкости на ней. Повторила движение, и он застонал. – Еще вот это.

– Все это, – проговорил он чувственным голосом.

– Покажи мне, – прошептала она.

Он накрыл ее руку своей, и картинка – его большая, грубая ладонь сжимает ее ладошку и учит, как доставить ему удовольствие – была чистым вожделением. Он сжал крепче. Двинул бедрами.

Еще капля.

– Не нужно быть нежной, – прохрипел он. – Я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты… – Он осекся, не договорив, и она сделала бы что угодно, лишь бы услышать все до конца.

– Что? – подтолкнула его Грейс. Рот наполнился слюной, таким жарким он был. Такая картинка представала перед глазами. – Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты взяла от меня все, – сказал он. – Хочу, чтобы ты знала – чего бы ты ни захотела, что бы тебе ни потребовалось, я могу это дать. Я обязательно это дам.

Было почти невозможно выдержать эти слова, и Грейс наклонилась вперед, к их сомкнутым рукам, покрывая поцелуями его ободранные костяшки пальцев, и он застыл под этой лаской, сидел, не шевелясь, лишь прерывисто дышал. Она подняла голову и посмотрела на него. Невозможно было игнорировать желание в его взгляде.

– А это ты мне дашь?

Он закрыл глаза, положил свободную руку ей на волосы и стиснул зубы. Прошептал ее имя – негромко, таинственно, восхитительно.

– А ты…

Она была уверена.

– Я твоя королева, – прошептала она в тыльную сторону его ладони и полностью отдалась фантазии. Желая, чтобы он сделал то же самое. – Позволь мне получить это.

Он отпустил ее ладонь.

Она снова погладила, наслаждаясь его гладкостью и величиной – и позволением делать все, что пожелает. Еще шире раздвинула брюки, сунула внутрь руку, нашла тяжелый мешочек и взяла его в ладонь с нежной твердостью, которая заставила Эвана подскочить в кресле. Еще одно грязное ругательство. Еще одна капля.

Слишком сложно устоять. Она прошептала его имя и лизнула головку, едва прикоснувшись языком, только чтобы ощутить эту соленую сладость. Его руки метнулись к ее волосам, но опустились на них, как перышки, нежно лаская, хотя она чувствовала, что все его тело напряглось, чтобы помешать ему взять ее. Не дать ворваться ей в рот и получить удовольствие, которое она предлагает.

Удовольствие, которого она хочет.

Удовольствие, которое он передал в ее владение. Она наслаждалась им и властью, которую он ей отдал, и какая-то небольшая часть ее хотела проверить его, посмотреть, до чего можно его довести, чтобы он потерял над собой контроль.