статье 1937 года мирную жизнь в Шанхае и Нанкине, но статья эта была написана за два месяца до того, как японцы начали свое наступление на Нанкин.

Столь же легко опровергались и другие заявления Исихары. Сообщения о резне появлялись в десятках западных газет того времени, и даже японские газеты описывали ее во всех подробностях. Что касается Дэрдина, его тогдашние статьи публиковались на первых полосах «Нью-Йорк Таймс». В письмах Джона Мэйджи содержались описания наподобие: «Изнасилования, которым подвергаются женщины, не поддаются ни описанию, ни воображению»[528] или: «На каждой улице полно мертвых тел, а я ходил по всему городу и окрестностям, включая Сягуань»[529].

Не желая, однако, останавливаться, Исихара перешел к утверждениям, будто китайские заявления о резне в Нанкине помогли повлиять на решение США о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. Поскольку он уже не мог повторять свои ранее опровергнутые заявления, он слегка поменял позицию, но в одном оставался несгибаем: даже если немцы принесли извинения за убийства евреев, это вовсе не означало, что японцы должны поступить так же, и им ни при каких обстоятельствах не следует признавать свою вину в каких-либо злодеяниях.

Карьера Исахары не пострадала, несмотря на его интервью «Плейбою», но другим в конечном счете повезло меньше.

• Одним из тех, кого затянуло в полемическую воронку, был генерал Нагано Сигето. Весной 1994 года, через несколько дней после его назначения на должность министра юстиции, он дал интервью газете «Майнити Симбун», которое оказалось для него политическим самоубийством. «Думаю, Нанкинская резня и все остальное – фальсификация, – сообщил он газете. – Я был в Нанкине сразу же после тех событий»[530]. Далее он назвал корейских «женщин для удовольствия» «лицензированными проститутками», а не сексуальными рабынями и утверждал, что у Японии не было выбора, кроме как воевать, поскольку ей угрожала «опасность быть раздавленной». Гневная реакция на его заявления по всей Азии вынудила Нагано подать в отставку[531].

• В сентябре 1986 года Фудзио Масаюки, японский министр просвещения, обрушил свою карьеру, заявив, будто Изнасилование Нанкина было «всего лишь частью войны»[532]. В интервью журналу «Бунгэй Сюндзю» Фудзио защищал действия японцев во время Нанкинской резни и утверждал, что число погибших сильно преувеличено. Он также сказал, что Корея отчасти виновна в своей аннексии Японией в 1910 году, что Корея добровольно согласилась на колонизацию и что Токийский трибунал по военным преступлениям стал «расовой местью» с целью «лишить Японию ее могущества». Хотя комментарии Фудзио, по его словам, имели своей задачей лишь «восстановление японского духа, истории и традиций», они стоили ему должности. В том же месяце японский премьер-министр Накасонэ Ясухиро отправил его в отставку[533].

• Окуно Сэйсуки, который во время войны был директором знаменитой «Кэмпэйтай» (японской тайной военной полиции) на уровне префектуры, после войны поднялся до должности министра юстиции, а затем – министра просвещения. К 1988 году Окуно стал главой японского земельного агентства и третьим по значимости членом кабинета министров. Однако карьера Окуно потерпела крах весной того же года, когда он посетил храм Ясукуни в Токио (где похоронены и являются объектом поклонения японские военные преступники) и раскрыл свое истинное отношение ко Второй мировой войне. «У нас не было агрессивных намерений, – сказал Окуно репортерам. – Белая раса превратила Азию в колонию, но обвинили одну лишь Японию. Кто был страной-агрессором? Белая раса. Не понимаю, почему японцев называют милитаристами и агрессорами»[534]. Его заявления вызвали возмущение во всей Азии, что вынудило Окуно скорректировать свои слова: «Я не говорил, что Япония не была агрессором. Я сказал, что она была не единственным агрессором»[535]. В мае Окуно был вынужден подать в отставку, но так и не раскаялся до самого конца[536]. По словам Окуно, он уступил лишь под давлением правительства, а не потому, что хотел отречься от своих заявлений.

• В августе 1994 года Сакурай Син, генеральный директор японского агентства по охране окружающей среды, заметил, что Япония вступила в войну вовсе не из-за агрессивных намерений[537]. В ответ на гневные протесты Китая (пресс-секретарь министерства иностранных дел КНР объявил, что «китайское правительство в очередной раз сожалеет о безапелляционных и лживых заявлениях японского кабинета министров, искажающих исторические факты»[538]) премьеру Мураяме Томиити пришлось извиняться за слова Сакурая. Он также осудил Сакурая, назвав его замечания «неподобающими»[539], и вынудил генерального директора провести срочную пресс-конференцию, на которой тот отрекся от своих слов.

• В 1995 году Хасимото Рютаро, министр внешней торговли и промышленности, могущественный человек в Либерально-демократической партии (позднее ставший премьер-министром Японии), заявил, что в намерения Японии входило лишь сражаться с Соединенными Штатами, Британией и «некоторыми другими» во время Второй мировой войны. По его словам, если Япония и была настроена излишне воинственно по отношению к Китаю, она на самом деле не собиралась вторгаться в другие азиатские страны[540].

Официальные отрицания неоспоримых фактов продолжались даже в то время, когда эта книга готовилась к печати. Кадзияма Сэйроку, секретарь японского кабинета министров, разгневал несколько азиатских стран, заявив, будто сексуальные рабыни и жертвы изнасилований японской императорской армии во время Второй мировой войны были вовсе не рабынями, но добровольно занимались проституцией. В январе 1997 года он заявил, что «женщины для удовольствия» японской армии «покупались за деньги»[541] и ничем не отличались от японских проституток, легально работавших в то время в Японии. Что удивительно, эти комментарии последовали накануне переговоров на высшем уровне между японским премьер-министром Хасимото Рютаро и южнокорейским президентом Ким Ён Самом, где оба выразили глубокое недовольство по поводу замечаний Кадзиямы.

Кадзияма позднее пытался извиниться, хотя и разозлил критиков, поскольку его извинения выглядели оскорбительно и неискренне. Секретарь кабинета сожалел, что его комментарии вызвали «определенное неудовольствие на японско-корейском саммите и непонимание среди южно-корейского народа»[542], но отказался отречься от своих изначальных высказываний. Это был не первый раз, когда слова Кадзиямы стоили ему неприятностей. В 1990 году он был вынужден подать в отставку с поста японского министра юстиции, после того как сравнил афроамериканцев с проститутками, которые портят своим видом весь район[543].

Проблема учебников

Возможно, одной из самых неприглядных сторон японского образования является преднамеренное сокрытие важной исторической информации о Второй мировой войне посредством цензуры учебников.

Практически с самого рождения японские дети штурмуют ступени скользкой образовательной пирамиды, стремясь добраться до вершины, каковой является поступление в Тодай, или Токийский университет. В начальных школах идет зубрежка ради поступления в правильную среднюю