школу, где дети учатся с девяти утра до шести вечера, а в детских садах – ради поступления в правильную начальную школу. Есть даже эксклюзивные ясли, гарантирующие малышам билет в правильный детский сад.

Но, несмотря на «экзаменационный ад», которым славятся японцы, что учат их школьники о Второй мировой войне?

Как оказывается, крайне мало. Вся японская образовательная система страдает избирательной амнезией, ибо даже в 1994 году японским школьникам не рассказывали, что армия Хирохито несет ответственность за гибель по крайней мере 20 миллионов солдат союзников и гражданских лиц в Азии во время Второй мировой войны[544]. В начале 1990-х годов в одной газетной статье цитировались слова преподавателя японской средней школы, который утверждал, что его ученики крайне удивились, узнав, что Япония воевала с Соединенными Штатами. И первое, о чем они спросили, – кто победил?[545]

Как такое могло случиться? Все учебники для японских начальных и средних школ должны быть сперва одобрены японским министерством просвещения. Критики в Японии отмечают, что наиболее тщательной проверке подвергаются учебники по общественным дисциплинам. Например, в 1977 году министерство просвещения сократило раздел о Второй мировой войне в стандартном учебнике истории всего до шести страниц, состоявших в основном из фотографий американской бомбардировки Токио, фото руин Хиросимы и подсчета погибших во время войны японцев. В тексте не упоминалось о потерях другой стороны, о зверствах японских солдат или о принудительном вывозе китайских и корейских пленных в трудовые лагеря в Японии[546].

Большая часть подобной цензуры, возможно, не встретила бы сопротивления, если бы не усилия одного отважного общественного деятеля. В 1965 году японский историк Иэнага Сабуро судился с японским правительством, и этот процесс стал началом законодательной борьбы, продолжавшейся три десятилетия и получившей поддержку тысяч сочувствующих в Японии.

Тех, кто встречался с Иэнагой, поражает его дряхлость. Лысый 80-летний историк едва способен передвигаться сам, а голос его тише шепота. Но под этой внешностью скрывается могучая сила воли.

Министерство препятствовало попыткам Иэнаги документировать Нанкинскую резню для школьников. Например, в рукописи своего учебника Иэнага писал: «Сразу же после оккупации Нанкина японская армия убила множество китайских солдат и гражданских лиц. Данный инцидент стал известен как Нанкинская резня». Комментарий проверяющего: «Читатель может интерпретировать данное описание в том смысле, что японская армия в одностороннем порядке уничтожала китайцев сразу же после оккупации. Этот абзац следует пересмотреть с целью недопущения подобной интерпретации»[547].

Наконец, несмотря на протесты Иэнаги, абзац был заменен на: «Сражаясь с отчаянно сопротивляющимися китайскими вооруженными силами, японская армия оккупировала Нанкин и убила множество китайских солдат и гражданских лиц. Данный инцидент стал известен как Нанкинская резня». Подобное утверждение, возможно, удовлетворяло цензоров как компромисс между аргументами Иэнаги и позицией министерства в отношении тех событий. К несчастью, это утверждение попросту неверно, поскольку из него следует, что нанкинская бойня случилась в разгар сражения.

Проверяющий потребовал от Иэнаги вычеркнуть описание самой резни, заявив, что «изнасилование женщин происходило на любом поле боя в любую эпоху человеческой истории. Это не тот вопрос, который следует рассматривать, особенно в отношении японской армии».

Даже слово «агрессия» было объявлено табу. «Термин “агрессия”, – писали цензоры, – содержит отрицательные этические коннотации». Министерство просвещения также возмутили попытки Иэнаги осудить поведение японцев во время войны. Следующий фрагмент был воспринят цензорами как оскорбление: «Война преподносилась населению как “священная”, при этом полностью скрывались как поражения японской армии, так и ее жестокость на поле боя и вне его. В результате большинство японцев не смогли узнать правду и оказались в том положении, когда у них не было выбора, кроме как с энтузиазмом поддерживать эту безрассудную войну». Министерство просвещения вычеркнуло данный абзац на основании того, что высказывания «жестокость японской армии на поле боя» и «безрассудная война» являлись «частной критикой позиции и действий Японии» во время Второй мировой войны.

В 1970 году, когда Иэнага выиграл дело (Сугимото Рёкити, судья окружного суда Токио, постановил, что проверка учебников не должна выходить за пределы исправления фактических и типографских ошибок), экстремисты начали угрожать смертью адвокатам истца, судье и самому Иэнаге, в то время как хулиганы не давали ученому спать, колотя в кастрюли и сковородки возле его дома и выкрикивая оскорбления. Полиции пришлось проводить Иэнагу и его адвоката в суд и обратно через потайную дверь[548].

За исключением награды, полученной Иэнагой в 1948 году (когда, по его признанию, он был «глух к политике»[549]), его последовательно игнорировали официальные комитеты, присуждавшие национальные научные премии. Тем не менее, ученый сумел завоевать для себя место в истории. Огромная известность, которую приобрел Иэнага благодаря своей деятельности, вызвала за рубежом протесты против искажения тех событий, в итоге приведшие к переменам даже в крайне консервативном министерстве просвещения. К 1980-м годам многолетние судебные процессы и политическая активность начали приносить плоды. В 1982 году искажение нанкинских событий в японских учебниках истории для средней школы стало в Японии столь горячей темой, что привело к международному дипломатическому кризису. Об этом писали на первых полосах все четыре главные национальные японские газеты. Китайские и корейские официальные лица также выразили формальный протест, обвинив японцев в попытках стереть из памяти историю их деяний с целью заложить основу для возрождения милитаризма среди молодого поколения. Японский совет по проверке учебников пытался, однако, защититься, заявив репортерам: «Было бы несправедливо описывать зверства в Нанкине в трех или пяти строчках, упомянув о советских или американских жестокостях всего в одной или двух»[550].

В конечном счете предание огласке проблемы учебников привело к двум результатам – во-первых, к отставке японского министра просвещения Фудзио Масаюки, яростно отстаивавшего политику министерства по обелению роли Японии во Второй мировой войне, а во-вторых, к осознанию внутри самого министерства, что Нанкинскую резню более невозможно игнорировать. До отставки Фудзио национальная конференция по обороне Японии подготовила право-радикальный учебник истории, так описывавший Нанкинскую резню: «Сражение за Нанкин было крайне ожесточенным. Китай обратился к Японии с просьбой провести переговоры на тему потерь со стороны китайской армии и гражданских лиц». Но после отставки Фудзио министерство просвещения переписало данный фрагмент следующим образом: «Сражение в Нанкине было крайне ожесточенным. После падения Нанкина сообщалось, что японская армия убила и ранила множество китайских солдат и гражданских лиц, вызвав тем самым международную критику»[551].

Естественно, проблема цензуры учебников далека от завершения. Вместо того чтобы прямо отрицать Нанкинскую бойню, некоторые официальные лица в Японии теперь сосредоточиваются на минимизации ее масштабов. В 1991 году проверяющие от министерства приказали авторам