– Вы пилот?

– Да, меня зовут Александра Петрова. – Настя испытала легкое удовольствие от повторения этой лжи.

– Что ж, Александра Петрова, я Петр Степанов. Я тоже пленный, но вдобавок врач. Немцы разрешили мне вас осмотреть. – Он махнул другому человеку, и вместе они вытащили из грузовика носилки, на которых лежала Настя.

Пока ее несли по тропинке к лагерю, летчица оглядывалась по сторонам. Лагерь представлял собой голое поле, со всех сторон обнесенное колючей проволокой. За ограждением тысячи людей лежали или сидели на земле.

Степанов, державший носилки со стороны ног Насти, посмотрел на девушку.

– Вам повезло. Я мало что могу сделать с вашими ранениями, но для немцев пилот-женщина в новинку – они разрешили положить вас под навес в медчасти. Мне нечем вас лечить, но вы хотя бы будете укрыты от дождя.

– Ага, – пробормотала Настя. Ее сломанная рука пульсировала от боли, у нее начался жар. Мысль о том, чтобы полежать под прохладным дождем, была не так уж плоха.

Медчасть представляла собой такой же участок поля, просто под навесом. На земле лежали раненые, кто-то стонал, другие были без сознания. Судя по отвратительному запаху, кто-то страдал дизентерией.

Носилки поставили в углу, и Настю переложили на землю. Она снова закричала от боли и тяжело задышала.

– Пожалуйста, можно мне воды?

– Вот еще одно преимущество пребывания в этой части лагеря, – заметил Степанов, вставая. – Лишней еды, конечно, нет, зато воды – предостаточно.

Он вернулся к летчице с кружкой воды и поднес ее ко рту Насти. Холодная вода сразу принесла девушке облегчение. Степанов все еще сидел на коленях рядом с летчицей, когда под навес зашел немецкий офицер. Он постучал по своей ноге дубинкой и что-то сказал по-немецки. Должно быть, нечто остроумное, потому что сам фыркнул от смеха.

– Он спросил, как вы потеряли свой самолет, – перевел Степанов.

Настя решила, что немец не ждет ответа на этот вопрос.

Тем не менее, офицер продолжил в той же шутливой манере. Девушка разобрала лишь слово «советский».

– Он говорит, неужели советская авиация в таком отчаянном положении, что использует даже женщин.

Похоже, офицер скорее демонстрировал свое остроумие, нежели выпытывал у нее информацию. Что ей сказать на это? Глупо отвечать такой же шпилькой, но Настя не смогла заставить себя лебезить.

– Каждый русский сражается за Родину, – сказала она, и врач повторил это по-немецки.

Офицер что-то ответил, и по выражению его лица Настя поняла, что он ее передразнивает. Потом, к ее ужасу, немец позвал другого офицера, у которого оказался маленький фотоаппарат. Мужчина навел фотоаппарат на Настю и сделал снимок.

– Он сказал, что вообще-то должен убивать женщин в форме, но вы здесь единственная женщина-пилот, и ему захотелось показать вашу фотографию жене, – объяснил Степанов. – А еще он хочет знать, сколько вам лет.

Настя сочла, что, если в этом случае она не соврет, вреда не будет.

– Двадцать один.

– Двадцать один! – воскликнул немец. – И уже пилот!

– Я начала летать, когда мне было шестнадцать, – похвасталась Настя, о чем тут же пожалела. Она позволила немцу вовлечь себя в разговор и сказала ему больше, чем нужно.

Но офицер лишь покачал головой, не поверив, и ушел, забрав приятеля с фотоаппаратом.

– Петр! – взмолилась Настя, когда немцы ушли. – Как я выгляжу?

– Если вы беспокоитесь, что плохо вышли на фото, то вынужден вам сказать, что так и есть. Вы вся в грязи, у вас опухло лицо, а под глазами черные круги. Я уверен, что вы очень симпатичная девушка, но прямо сейчас вас бы даже родная мать не узнала.

Настя вздохнула с облегчением. Если этот снимок каким-то образом попал бы в Россию, по крайней мере, ее не узнают.

– А теперь вы должны позволить мне осмотреть и вымыть вас. У нас лишь холодная вода, и нет мыла, но все равно здесь лучше, чем просто в поле.

Петр помог Насте приподняться, но девушка вскрикнула.

– Моя рука! Мне кажется, у меня перелом.

– Так, сначала проверим руку. Давайте снимем вашу летную куртку.

Настя отпрянула.

– Не волнуйтесь, я уважаю вашу скромность. Но мне необходимо проверить, какие кости сломаны. Вам не нужно бояться врача.

– Нет, дело в том… – Настя не успела договорить, как Степанов, расстегнув ее куртку, увидел медали на гимнастерке.

– Вот это да! Похоже, вы не просто пилот, а очень хороший пилот. – Петр наклонился, чтобы рассмотреть награды. – Медаль за храбрость, за спецзадание, прыжки с парашютом и… за оборону Сталинграда. – Врач отодвинулся, впервые пристально рассматривая девушку, а затем вытер ей щеки мокрой тряпкой.

– Белокурые волосы, голубые глаза, – пробормотал он. – Защитница Сталинграда. Я знаю, кто вы!

Настя подняла левую руку и оттолкнула Степанова.

– Пожалуйста, тише! Нельзя им про это рассказывать, они меня используют, и я никогда не смогу вернуться.

– Разве те, кто захватили вас в плен, не нашли при вас документов?

– Я не беру с собой в полет никакие документы. Мои товарищи поймут, что я разбилась, по моему самолету. Но я не хочу, чтобы немцы знали, кто я.

Степанов кивнул.

– Понимаю. Но ваши медали – от них придется избавиться.

– Да, конечно. – Настя с трудом помогла врачу снять с себя куртку и тунику. Вынимать сломанную руку из рукава было настоящей пыткой.

Петр промыл Настино обожженное плечо холодной водой.

– Это нужно чем-то замотать, пока не заживет.

– Может, моим шарфом? – Левой рукой Настя сняла с себя синий шарф в горошек.

– Пойдет. Сначала сполосну его в воде. Он хотя бы чище, чем ваша форма.

Когда шарф высох, Степанов замотал им Настино плечо. Еще он набрал тряпок, чтобы перевязать ее грудную клетку, правое предплечье и кисть. Рука продолжала ужасно болеть, но, по крайней мере, теперь Настя не дергалась от боли при каждом движении.

– У меня была дочь примерно вашего возраста. Она была медсестрой и помогала мне. Ее убили, а меня взяли в плен.

– Мне очень жаль. Ей повезло, что у нее был такой отец, как вы.

* * *

Рассказы о том, как русских военнопленных пытают в лагерях, оказались в чем-то правдивыми, а где-то – преувеличенными. Охранники иногда пинали Настю, проходя мимо, но в остальном чаще всего не обращали на летчицу внимания. Девушку допрашивал лишь офицер, который ее сфотографировал.

Настя то вела себя нормально, то дразнила его. Ей было легко соединять правду и вымысел, рассказывая ему лишь чуть больше того, что немцы уже и так знали: что численность советской авиации растет день от дня, что советские пилоты утвердили свое превосходство в воздушном пространстве над Россией, а теперь уже и в небе над Украиной. Настя сообщила немцу координаты давно заброшенных авиабаз. Координаты были настоящие – и офицер верил ей.