Освещенные залы Большого дворца блистали самыми очаровательными красавицами, крупными бриллиантами и золотом эполет. На хорах гремел оркестр под управлением знаменитого Авранека.

Танцы, голубые и белые бальные платья, роскошные мундиры с лентами и звездами, цветы, радостное возбуждение, счастливые лица, шампанское на подносах — после пережитой смертельной опасности это казалось диковинной сказкой.

Едва Соколов вошел в зал, среди равномерного гула голосов, шагов, приветствий он явственно ощутил на себе многочисленные любопытные взгляды и услыхал собственное имя, неоднократно повторенное: «Соколов, Соколов…»

Дамы млели уже от одного взгляда на героя-красавца, словно источавшего радостную энергию и необыкновенную физическую мощь. Каждая из дам отдала бы все за радость быть приглашенной на танец.

Соколов всегда соблюдал правило: едва войдя в зал, сразу же танцевать.

Оркестр заиграл вальс Штрауса «Дунайские волны», столь популярный в том сезоне.

Опытным взглядом граф выхватил из толпы стройную девушку лет шестнадцати.

Она стояла, опираясь на колонну, опустив тонкие руки, с мерно подымающейся, еще не полностью оформившейся грудью. На девочке было розовое платье, а на в меру оголенных плечах висела скромная нитка жемчуга.

Рядом в кресле сидела ее мать, княгиня Степанова-Белозерская.

Девушка с робостью глядела перед собой блестящими глазами-смородинками. Весь ее облик говорил: «Вот я первый раз приехала на бал. И попала словно в темный лес — одинокая, никому не нужная. Верно, я так и простою весь вечер у стены и никто не обратит на меня внимания. Никто не подойдет ко мне, и никто не узнает, как я ловко танцую. Господи, как я несчастна!»

Соколов подлетел к старой княгине, поклонился ей.

Та, покраснев от удовольствия, указала на девочку:

— Граф, разрешите вас познакомить с моею дочерью, Ольгой Викторовной…

— Очень польщен, сударыня! Если вы позволите, я приглашу Ольгу Викторовну…

Оркестр заиграл ритурнель. Соколов поклонился девушке:

— Позволите, сударыня, пригласить вас на тур вальса?

И хотя смутившаяся от радости девочка не успела ответить, граф протянул руку в белой перчатке, которую с трудом натянул на бинт, подхватил Ольгу за талию, закружил в вихре вальса.

Прелестное лицо девочки стало еще красивей и осветилось счастливой, благодарной улыбкой.

Потом танцевали кадриль и, уж совсем забывая о строгом этикете, третий танец подряд — падекатр.

Как толстовский князь Андрей, Соколов был лучшим танцором своего времени. И Ольга танцевала превосходно. Весь громадный зал словно замер, наблюдая эту прекрасную пару. И когда замолк последний аккорд, небывалое дело — все им аплодировали.

Ольга, сияя восторгом счастья, посмотрела на графа и вдруг с непосредственностью взрослого ребенка призналась:

— А я сегодня из-за вас плакала…

— Чем я вас обидел? — удивился граф.

— Все говорили, что вы… что вы погибли! Что волки напали…

Соколов повел Ольгу на ее место, наклонился и притворно строгим голосом произнес:

— Обещайте, что другой раз вы не поверите такой выдумке?

— Обещаю! — с охотой произнесла Ольга.

Соколов наклонился к уху девушки и внушительно произнес:

— Я открою вам, Ольга Викторовна, большую тайну. Аполлинарий Соколов никогда не погибнет, ни-ког-да! — сказал он внушительно и с расстановкой. — Так что не верьте наветам…

Глаза девушки сияли любовью. Она прошептала:

— Я верю только вам, Аполлинарий Николаевич!

Он подозвал лакея, принял с подноса шампанское и протянул бокалы старой княгине и Ольге:

— Выпьем за недавно наступивший новый, 1914 год!

Они еще не подозревали о тех страшных бедах, которые 1914-й несет и всей Европе, и особенно России.

К Соколову приблизился женственный красавец Феликс Юсупов. Он выпил шампанского и по этой причине был необыкновенно развязен. Высоким голосом он обратился к Соколову, заставив на себя оглянуться многих.

— Граф, неужели вам не наскучили танцы? — укоризненно сказал он. — Я давно искал момента, чтобы вручить вам приглашение на свою свадьбу с Ириной, княжной Романовой. Свадьба имеет быть девятого февраля. Посаженый отец, — он хитро, панибратски подмигнул: — сам Ники…

Соколов грозно свел брови:

— Кто?!

Юсупов опомнился, поправился:

— Государь Николай Александрович.

Соколова передернул этот тон, но он сдержал себя, сухо ответил:

— Спасибо за честь, Феликс Феликсович, я постараюсь быть.

Юсупов расшаркался:

— И я, граф, благодарю вас! Я понесу свою жену из церкви до кареты на руках. — Юсупов остановил пробегавшего лакея, осушил сразу два бокала. После этого, смело глядя в лицо Соколова, добавил: — Говорят, граф, что вы свою жену на руках несли до кареты полверсты. Но тогда вы были моложе и сильней…

Произнося эту колкость, нетрезвый Юсупов явно желал задеть графа в присутствии Ольги, которая ему нравилась и которая в свое время не ответила на его ухаживания.

Соколов это понял, и это его рассмешило. Он решил: «Ну да я проучу тебя, юный выскочка!» С улыбкой произнес:

— Я и теперь не совсем еще ослаб. — Повернулся к ламе: — Простите, Ольга Викторовна, я на мгновение отлучусь, — и вдруг, подхватив будущего убийцу Григория Распутина, взметнул его вверх и под общий смех на вытянутой вверх руке понес его через весь зал.

В танцах был небольшой перерыв. Соколов пересек зал по диагонали. Гости смеялись, аплодировали. Дипломаты шушукались:

— Это и есть тот самый знаменитый и ужасный граф Соколов?

Юсупов вначале брыкался, пытался вырваться, но потом смирился перед грозной силой и только просил:

— Прошу, граф, не уроните!

Поставив на ноги жениха возле миловидной, но чересчур миниатюрной красавицы Ирины, Соколов сказал:

— Я опасался, что молодой человек после выпитого шампанского не найдет обратно дороги.

Ирина, подозревая, что жених сделал какую-нибудь грубость, и не желая афронта, с милой простотой отвечала по-французски:

— Аполлинарий Николаевич, вы всем показали, каким должен быть настоящий мужчина. Спасибо!

Впрочем, эти слова она адресовала скорее своему изнеженному жениху, нежели великану Соколову.

Соколов вернулся к Ольге. Галантно сказал:

— Простите, что нечаянно отлучился. Позвольте пригласить вас на следующий танец — шакон.