Мамы – больше нет.

– Нет, – прошептал Феликс, словно одно единственное слово могло всё изменить. Но сделанного уже не вернуть. Сломанное не всегда можно починить. Особенно когда в дело вступает смерть.

– Однако ваш отец ещё с нами. На самом деле, он сейчас здесь…

– Феликс? Сынок? – Снова голос папы, и звучит он ещё более разбитым, чем раньше. Связки скрипучие, несмазанные, перемолотые от горя. – Ты сделал так, как они просили?

– Я пытаюсь, папа. Я сейчас на пути в Германию. Скоро буду. Я сделаю, что должен. Ты будешь в безопасности.

– Прошу, поторопись, – проскрежетал отец. – Эти люди…

На том конце раздался треск, трубка перешла в другие руки. Обратно к Башу.

– Должен ли я напомнить вам, господин Вольф, что условия не обсуждаются? Вы на месте?

– Ещё нет… я… мы прыгнули слишком рано. Но мы идём. Будем в Германии через день или два, если ваши патрули нас не остановят…

– Моё терпение на исходе, господин Вольф. Как и терпение рейхсфюрера. Опоздаете хоть на день, и нашей сделке конец.

– Нет! Пожалуйста, нет! – здоровая ладонь Феликса сжалась вокруг трубки. Сухожилия напряглись так сильно, что были готовы лопнуть. – Одного из их лидеров зовут Эрвин Райнигер. Он генерал…

– Мне не нужно всего одно имя, господин Вольф. Мне нужны все. Их головы на блюдечке. Сопротивление должно быть раздавлено настолько тщательно, чтобы у них не осталось и шанса на возрождение. Видите время? – Баш не ждал ответа. – Засекайте. У вас тридцать шесть часов, чтобы добраться до места назначения и связаться со мной. Опоздаете, и дни вашего отца и сестры сочтены.

Феликс не падал, он мчался навстречу земле. Предельная скорость: две сотни километров в час. Благословение, проклятие, благословение, проклятие. Он готов был сделать всё, сказать всё, лишь бы это остановить.

– У них есть план. Что-то насчёт лагеря и информации об «Эксперименте 85»…

– Господин Вольф? – Голос, прервавший Феликса на этот раз, раздавался не из трубки телефона и сопровождался треском/топотом/грохотом шагов Луки Лёве по разгромленной прихожей. – Ты здесь?

– Я иду, – прошептал Феликс в трубку. Он едва успел повесить её на рычаг, как в коридор ввалился Победоносный. На носу у него красовалось большое пятно машинного масла.

– Ничего не взорвалось. Пока, – добавил Лука. – Что ты тут ищешь?

Тошнота, шок, тридцать шесть часов – крутилось на кончике языка Феликса. Мать умерла, а отец и сестра будут следующими, если он не сможет проглотить правду, бесстыдно солгать.

– Мне нужна зубная щётка.

– Я, конечно, ценю свежее дыхание, но думаю, у нас сейчас не это в приори…

– Чтобы прочистить поплавковую камеру. Щёткой это сделать будет удобней, чем тряпьём.

Глаза Победоносного сузились в полутьме коридора.

– И ты решил поискать её здесь?

– Я шёл в спальню, – Феликс махнул рукой в сторону напольных часов, почти готовых пробить пять часов. Он искренне надеялся, что там действительно есть спальня. – Пешие прогулки нынче не мой конёк.

Лука протолкался мимо него в конец коридора. В следующее мгновение он уже вернулся с потрёпанной красной зубной щёткой в руке.

– Ещё что-нибудь?

– Нам понадобится шланг, – сказал Феликс, чуть громче, чем следовало бы, стараясь заглушить угрозы штандартенфюрера в голове. Но они всё грохотали: ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЧАСОВ и его нарастающая МИГРЕНЬ. Разбивались друг о друга, как человек без парашюта о землю.

– Отлично. – Победоносный заложил щётку за ухо. – Пойдём за ним. Чем быстрее мы поставим грузовик на колёса, тем лучше.

Феликс был абсолютно согласен.

Смеркалось. Лучи прожекторов сражались с растущими тенями. Рабочий день Смерти подходил к концу. Яэль лежала на животе в сосновом лесу, взгляд был прикован к гравийной дороге, пролегающей по периметру лагеря. Одиннадцать лет назад она в облике Бернис Фогт шла по этой дороге вместе с медсестрой доктора Гайера. Одиннадцать лет назад с сердцем, полным дыр от потерь, она сбежала, скрывшись среди этих самых деревьев.

Сейчас Яэль тоже хотелось сбежать. Хотя большую часть дня она толкала грузовик, а потом пешком преодолела всю дорогу сюда, мышцы её ног судорожно сокращались, подчиняясь темпу железного голоса:

«НЕ БЕЗОПАСНО НАДО БЕЖАТЬ НЕ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ»

Но она обязана оставаться на месте. Обязана вернуться в прошлое.

Яэль приходилось не обращать внимания на инстинкты, которые столько лет помогали ей выживать.

Как иначе выжить сможет мир?

В лесу за её спиной раздалось какое-то движение. Тёмное пятно метнулось сквозь тьму, превращаясь в надсмотрщицу. От одного взгляда на неё – шерстяная кофта и юбка, бессмысленная шапочка, орлы повсюду – Яэль охватила паника, пока женщина не сказала голосом Мириам: «Это я».

Сколько бы раз Яэль ни смотрела в зеркало, видя вместо себя незнакомку, наблюдать подобную перемену в подруге было некомфортно. Интересно, Мириам чувствовала то же самое, когда много лет назад обнаружила маленькую Яэль, надевшую лицо матери?

– Успешно? – поинтересовалась Яэль, во рту пересохло.

Единственный путь в лагерь пролегал через главные ворота. Чтобы миновать их, девушкам требовались новые личности – и весьма убедительные. Имена и лица настоящих охранников. Мириам как раз ходила за ними. Это заняло у неё чуть меньше часа.

Подруга кивнула и начала доставать спрятанные под кофтой вещи. Туфли, шапочка, даже шпильки для волос… всё, что было необходимо для личности второй надсмотрщицы.

– Как хорошо, что эти кофты такие мешковатые.

Ночной воздух покалывал кожу Яэль, пока она скидывала наряд девушки из Лебенсраума и облачалась в вещи надсмотрщицы. Сменяла чулки на чулки. Юбку на юбку.

– Кто мы?

Мириам выудила документы из нагрудного кармана: «Моё имя Ингрид Вагнер. Твоё – Эльза Шварц. Выглядишь вот так. Говоришь вот так».

Её голос стал пискляво тонким, в то же мгновение изменилось и лицо. Раскрыв документы женщины, Яэль обнаружила то же самое лицо, уставившееся на неё с фотографии: острые скулы; глаза прозрачные, с оттенком жестокости.

Обычно, когда Яэль изменялась, она пыталась представить настоящую жизнь кожи, которую надевала, позволяла ей осесть в мыслях и словах. Но с Эльзой Шварц так не получалось. Всё внутри Яэль было против этой женщины.

– Синяки видно? – спросила она, когда трансформация завершилась. Яэль подправила макияж, прежде чем идти сюда, но это искусство требовало тонкого баланса: наложить достаточно пудры, чтобы скрыть оставленные Башем удары, но не переборщить.

– Макияж отличный. – Мириам вновь растворилась в чертах Ингрид, поправляя в это время воротничок кофты Яэль, правильно закалывая мышиные волосы Эльзы. – Чуть сузь губы. Сделай глаза острее.