Пробирался в основном полями, стараясь не светиться на оживленном тракте. В одной небольшой деревеньке купил у крестьян тощую курицу за пять медных монеток. Знал, что опасно, но жрать хотелось так, что живот прилипал к позвоночнику.

Ничего, обошлось. Никто меня не хватал и не спешил тащить к местному феодалу. Ни о каких конных разъездах, ловящих кого-либо, народ тоже не слышал.

Я все больше склонялся к мысли, что сам себя накрутил и напридумывал черт знает что. Никто меня не искал, да и вообще не видел на той проклятой поляне. Арбалетчики, наверное, пали в сражении, а девчонка уже давно навострила лыжи куда подальше, стараясь не нагнетать конфликт с местной властью.

В какой-то момент мелькнула идея плюнуть на все и поворотить назад. Кони и оружие стоили немалых денег, а на старосту надежды мало. Кто его знает, как поведет себя, узнав о моей пропаже. Возьмет и сдаст все добро дьюку Харальду, наплетя сказки о залетных разбойниках.

Так я рассуждал, лежа на спине и глядя на ночные звезды. Запеченная в глине курица мирно покоилась в животе, вызывая чувство умиротворения. Мир казался добрым и приветливым.

Зато утром, рядом с погасшим костром в окружении сырости и холода, чувство тревоги и страха нахлынуло со свежей силой. Спал плохо, снились какие-то кошмары, в основном связанные с собственной гибелью.

Причем убивали меня все: и дуэгарская колдунья с удивительными волосами, почему-то меняющими цвет с черного на белый, и целая армия арбалетчиков успевала сделать из меня подобие подушечки для иголок, и неизвестный маг, поджаривающий мою тушку радужным пламенем, и воины в темных доспехах, рубящие меня в мелкую капусту, и дьюк, приказывающий повесить подозрительного ученика алхимика-отшельника, и даже сам старый алхимик, вознамерившийся пустить меня на заготовку редких ингредиентов.

Дурдом, короче. Так что ни о каком возвращении не могло идти и речи. Жить хотелось аж жуть.

Остаток пути прошел без значительных происшествий. К воротам ограды подошел ближе к обеду. Калитка стояла раскрытой настежь, из-за забора доносилось странное бормотание.

Я осторожно заглянул через створку и увидел Гренвира. Старик в своей неизменной синей хламиде, покрытой непонятными письменами, стоял посреди двора и разглядывал какого-то человека.

Высокий, одет как средней руки горожанин, худой, с невыразительным лицом.

Я сначала не понял, что показалось в нем странным. Потом дошло. Он совершенно не двигался. Замер истуканом на одном месте и, кажется, даже не моргал.

Надо понимать, что ни один нормальный человек не будет себя так вести. За исключением разве что солдат на карауле. И то жизни в них заметно больше, чем в этой статуе.

У эксцентричного алхимика и гости такие же – чудаковатые.

– Здрасьте, – поздоровался я, переступая через порог.

Гренвир лишь бросил на меня беглый взгляд и вновь повернулся к незнакомцу. Чего он там разглядывает, интересно?

– Вижу, вы заняты, пожалуй, не буду отвлекать, – я бочком попытался обойти странную парочку. – Просто хотел сказать, что продать порошки в этот раз не вышло, в следующий раз возьму в два раза больше.

Моя попытка прошмыгнуть ко входу в башню не увенчалась успехом, тонкие, но при этом удивительно сильные пальцы в последний миг успели схватить меня за шиворот.

– Это что такое? – спросил меня Гренвир, тыча в остолбеневшего человека.

Я удивился. В смысле? Это он меня спрашивает? Совсем старикан спятил?

– Эм-м… человек вроде, – неуверенно брякнул я, не зная точно, что отвечать.

Что за ерунда? Мне-то откуда знать?

– Вот то-то и оно, что вроде, – как-то меланхолично протянул алхимик и уточнил: – Это хазул.

Признаться честно, понятнее не стало. Что еще интереснее, моему раннему появлению старик нисколько не удивился.

– Кто это? – послушно спросил я, потому что очевидно, что чародей ждал этого вопроса.

– Правильно сказать – что это? – нравоучительно заметил он и без особого пиетета ткнул пальцем незнакомца прямо в лоб.

Тот не шелохнулся. Все так же стоял истуканом и не двигался. Право слово, как сломавшийся робот, зависший на программе ожидания дальнейших команд.

– Давненько я не встречал подобных созданий, – флегматично поделился Пауль Гренвир.

– А это кто такой? – спросил я и тут же поправился: – Что это такое?

Поверить в то, что человек ненастоящий, было сложно. Выглядел он до жути натуралистично. Разве что не шевелился совсем. Вот это и выделяло его из обычных людей.

– Голем? – предположил я.

Алхимик небрежно кивнул, затем подумал и отрицательно покачал головой. Угу, прямо кладезь полезной информации.

– Помнишь нашего друга сверху? – осведомился он и кивнул в направлении четвертого этажа башни.

Я закивал. Плененного божка еще долго не забуду. Как, впрочем, вероятно, и он меня. Хе-хе, у нас с ним взаимное неприятие.

– Его тело, вместилище, выращивалось отдельно. Плотский сосуд, чтобы в дальнейшем поместить в него сознание, – принялся объяснять старик. – Вроде и живое существо, и в то же время нет. Наличие духа вместилища в этом случае определяет уровень разумности. Големы полностью неживые. У них разума вообще нет. А вот в нем, – палец еще раз ткнулся в незнакомца, на этот раз в район груди. – И того и другого помаленьку. Выращенная оболочка, наделенная зачатками разума при помощи специальных чар.

Вот это новости. Я подошел к человеку (или как его называть?) и принялся внимательно вглядываться в его лицо.

– Он не живой? – опешил я. – Совсем?

Голос мой сочился недоверием. Может, мужика просто загипнотизировали? Странности в поведении не повод считать кого-то бездушной куклой. Или как? Все-таки в этом мире магия играла большую роль.

– Совсем, – передразнил меня Гренвир и вдруг совершенно неожиданно рассмеялся колючим смехом.

От его ржания, походившего на карканье ворона, у меня мороз пробежал по коже. Выглядел алхимик отчего-то очень злым и одновременно веселым. Словно узнал нечто плохое и в то же время почему-то забавное.

Совсем слетел с катушек, старый, подумалось с легкой грустью мне. Идея вернуться обратно уже не казалась такой уж хорошей. Общество спятившего волшебника, что может быть хуже?

– К вам его кто-то послал? Враги? – пробухтел я, на всякий случай делая шаг назад.

В наличие врагов у зловредного старикана верилось легко. Думаю, у него целая вереница недругов, длиной с морскую милю. Другой вопрос, вряд ли его волновали подобные мелочи. На такого где залезешь, там и слезешь. И добро еще, если целым.

Гренвир насупил брови, на тонких синеватых губах продолжала блуждать злая улыбка.

– Кто же его знает? – он беспечно пожал плечами.