Хеннесси опустила голову на плечо Джордан. Та легонько погладила ее виски. Широко открытые карие глаза Хеннесси смотрели в потолок. В уголках сочилась чернота. Если присмотреться получше, становилось заметно, как она проникает в зрачки, всасываясь с краев, как чернила в промокашку. Джордан подумала: это неправильно. Просто неправильно. Не то чтобы несправедливо. Джордан не сомневалась, что они вдвоем натворили достаточно, чтобы заслужить любую судьбу. Но это было неправильно. Плохо. Извращенно.

– Элоиза, – сказала она, – если ты не отдашь, он сам заберет.

Горло у Хеннесси задвигалось, словно она сглотнула. От этого движения три крошечных черных ручейка скатились из ушей по шее. Ей было страшно. Хеннесси молчала, но Джордан знала и так. Хеннесси боялась не смерти, а того, что видела во сне каждый раз, когда позволяла себе заснуть дольше чем на двадцать минут. Многими бессонными ночами Хеннесси пыталась представить, что такое могла бы увидеть сама – настолько ужасное, чтобы не выдержать и минуты. Она ничего не сумела придумать; но что она знала? Сны не видят снов.

Джордан накрыла рукой глаза Хеннесси. Наконец легкое прикосновение ресниц к ладони дало ей понять, что Хеннесси наконец смежила веки.

Темная леди наблюдала за ними обеими своим недоверчивым, пессимистичным взглядом.

– Все получится, – сказала Джордан. Она сама не знала, обращается ли к картине или к Хеннесси. – Подумай о море. Обо всем, что там есть хорошего. О том, что можно унести. Ракушки. Песок… зонтики…

– Акулы… медузы…

Голова Хеннесси была тяжелой, но Джордан не хотела двигаться – на тот случай, если только она и помогала ей заснуть. Она опустила подбородок на голову Хеннесси. В зеркале они выглядели совершенно одинаково, с той разницей, что Хеннесси гибла и истекала чернотой, а Джордан была безупречной и ненастоящей.

Краем глаза она увидела мелькание картинок. Водопад. Горы. Гаснущий огонь.

– Я задолбалась, – сказала Хеннесси. – Как же я задолбалась.

– Знаю, – шепнула Джордан. – Знаю.

Они заснули.

Ронан спал.

Во сне он был прозрачным, полным электричества, прекрасно сознающим свои формы там и здесь. Ну разумеется. Его физическое тело находилось неподалеку от силовой линии и от гор. Бензопила, психопомп Ронана, его сонный проводник, сидела на подоконнике спальни. Он знал, чего хотел.

В этих условиях он был королем.

– Брайд, – сказал он вслух.

Во сне Ронан стоял в Линденмере, прекрасном Линденмере. Своем лесу. Это был его защитник и его подопечный. Там высились огромные косматые деревья, с северной стороны поросшие зеленым и оранжевым лишайником. Между ними громоздились друг на друга булыжники. Их углы сглаживал густой мох. За стволами мрачно двигался туман – серое косматое дыхание слов, произнесенных в пустоту. Повсюду слышался шум воды – бежали реки, журчали водопады, стучал дождь. Грибы и цветы пробивались среди пней и упавших деревьев. Одни места казались прекрасными и обычными. Другие – прекрасными и необычными.

Возможно, это было воплощенное воображение Ронана.

– Брайд, где ты? – позвал Ронан.

Он пробирался через лес. И чувствовал напряжение в икрах ног, как если бы шел в реальности.

Он не знал, есть ли у других сновидцев леса и что такое Линденмер. Линденмер был вот каким: Ронан мог закрыть глаза и попасть туда во сне. Или вот таким: Ронан мог сесть в машину, проехать полчаса на запад, в горы, остановиться у пожарного въезда и идти пешком еще двадцать минут, чтобы добраться до места, где этот лес существовал на самом деле. Он мог встать меж знакомых деревьев и обнаружить, что они узнают его, беспокоятся о нем и воплощают мысли Ронана в реальном мире почти с такой же легкостью, как во сне. Реальный Линденмер был местом, где можно грезить, не закрывая глаза.

Ронан приснил этот лес. Некогда там не было ничего, кроме обычных деревьев высоко в синих горах. А потом Ронан проснулся – и среди них оказался Линденмер.

Возможно, до сих пор он не сотворил ничего лучше.

– Думаю, ты бы сказал, что оба варианта Линденмера одинаково реальны, – сказал Ронан деревьям. Он вытянул руку, и вокруг нее обвился туман. – Я чувствую, что ты здесь, Брайд.

«Грейуорен», – пробормотал Линденмер – этот звук исходил от деревьев, от воды, отовсюду. Так называл его Линденмер. Он знал и настоящее имя Ронана, и иногда называл его так, но тот не понимал, по какой причине лес выбирал то или другое. «Грейуорен здесь».

Ронан знал, что Линденмер – не вполне лес. Он, очевидно, где-то существовал раньше как… нечто иное. А потом Ронан во сне придумал ему форму. Он не то чтобы создал его – так, как создавал другие вещи. Он просто открыл для Линденмера дверь и выбрал для него костюм в форме леса.

– Ты велел мне гнаться, – сказал Ронан. – И я здесь.

Он понял, что видит перед собой глубокий ручей. Над ним парил мостик. На мостике стоял мотоцикл. Совсем как в Гарварде.

Но теперь Ронан был в своем лесу, рядом со своей силовой линией. Его мысли не путались и не рассыпались. Здесь он царил. Линденмер сделал бы все, что велел Ронан.

– Больше никаких игр, – нетерпеливо сказал он.

Ронан поднял руку. Щелкнул пальцами. Мотоцикл исчез. Мостик исчез. Ручей исчез. Сон становился в точности таким, как ему хотелось.

Он старательно учился контролировать свои сны, но было несложно забыть о достигнутых успехах, когда Ронан находился в Вашингтоне, или еще дальше, в Кембридже, или умирал от ночной грязи. Было несложно забыть, как он любил Линденмер.

«Всё начинает засыпать. Воробьи падают с неба. Олени скачут и падают на колени. Деревья перестают расти. Дети впадают в легкую кому. Столько созданий, которые некогда бродили, теперь спят – воображение, впавшее в состояние покоя. Под землей спят драконы, которые никогда больше не пошевелятся…»

– Мне не нужен монолог, – предупредил Ронан.

«Мир вокруг засыпает, но никто больше не в состоянии это заметить. Сновидцы умирают. Сновидцев убивают. Мы не бессмертны. А то, что мы видим во сне… Что такое сон без сновидца? Животное в помещении без воздуха. Человек на мертвой планете. Религия без бога. Без нас они засыпают, потому что не могут иначе».

Ронан спросил:

– Зачем ты спас меня?

Брайд ответил:

– А разве я должен что-то за это получить?

Его голос

звучал

по-другому.

Ронан завертелся, ища в лесу кого-то еще. Этот звук не был аморфным, идущим неизвестно откуда. Он имел вес и тембр. Он двигался сквозь пространство, чтобы достичь Ронана. Он принадлежал телу.

– Я не намерен показываться, – сказал Брайд, и его голос прозвучал отчетливей, то ли в реальности, то ли нет.