– Йо, – сказал Владыч, – ты меня не добивай, я и так сегодня еле теплый. Погода, что ли.

– В общем, эта Елена Борисовна, которая на «витце», фамилия у нее Смирнова… – Мэр набрал воздуху и выпалил: – Короче, она никакая не сестра, понял?

– Ну и что? Какая разница? А кто?

– Да она сама и есть Смирнова. Понял?

– Ни хрена не понял. Елена Борисовна Смирнова и есть Смирнова. Ты сам понял хоть?

– Елена Борисовна Смирнова и есть эта самая бабка, которая с коляской, – сообщил мэр. – Ясно теперь? А никакой сестры нет и не было никогда. Девять лет всей деревне мозги этсамое. Девять лет. Ты понял, да?

Владыч отступил на шаг, впечатался спиной в стену гостиной и вдруг захохотал. Бывший однокашник смотрел на него с недоверчивым изумлением, как будто Владыч не засмеялся – пусть и истерично слегка, – а, например, запел.

– Хватит ржать, ты меня пугаешь, – попросил Олегыч. – Не ржи. Выпей чего-нибудь. Не ржи!

– Вашу мать, вашу мать! Королева! Бабушка моя! Вашу мать!

– Владыч!!! – заорал мэр. – Успокойся!!! Заткнись немедленно!!! Слышишь?!!

– Все. Все. Все. Вашу мать!

– Владыч, ты не спятил сам-то часом? Какая королева?

– Забудь, – сказал Владыч, – забудь.

В голове было удивительно светло и радостно. А может, и спятил.

– Это еще не все, – пробубнил Олегыч. – Ты готов дослушивать или ну его в жопу?

– Господи, и еще не все?!

– Не совсем все. В общем, самое теперь главное. Для тебя. Специально.

– Что еще?!

– Она твоя соседка. Тихо, не ори. Хозяйка этого бардака, который у тебя из окон видать, Смирнова Елена Борисовна. Она тут бывает вообще? Ты ее хоть раз видел? По-моему, там никогда…

– Аааааааааааа!!!!!!

– …никогда никого не бывает. Я слежу. Ты-то в городе на работе, а я-то тут.

Санаторий уставших ангелов гулок и пуст. В нем нет мебели, сантехники и даже электропроводки. В нем нет комнат: одно-единственное громадное помещение со столбами опор посередине. В доме такой величины и при отсутствии внутренних несущих стен столбы, подпирающие перекрытие, – единственное разумное решение. Во всяком случае, из доступных. На этом, сыграв в архитектора, Владыч и остановился: рассматривать в доме было больше нечего. Стены. Пол. Потолок. Окна. Столбы. Все.

– Зачем вам это? – спросил Владыч, и голос его, усиленный пустотой, прогремел вдруг сурово, неотвратимо. Как будто Владыч не спрашивал, а вопрошал.

– Да просто так. Я бы сказала – «по приколу», но я так не выражаюсь, – ответила Елена Борисовна и рассмеялась.

Ее смех отразился от стен сверкающим водопадом.

– Кто вы? – спросил Владыч. – Кто вы, в конце-то концов?

– Я-то? Я сумасшедшая старуха, страдающая синдромом убожества, он же синдром Диогена, он же Плюшкина, он же черта в ступе. Рыскающая по помойкам королева точности, сама себе младшая сестра, твоя бабушка, Смирнова Елена Борисовна. А ты кто?

– Я конь в пальто, – признался Владыч, – натуральный конь в пальто, могу играть, не могу не играть, давайте сыграем в вопрос и честный ответ? А то я свихнусь тут с вами, ей-богу.

– Давайте, Анастас Владович. – Она перестала смеяться. – Давайте, спрашивайте.

– Зачем вы играли в мусор и куда его девали?

– Вопрос принят с единственной поправкой: не «играли», а «играете». Мне пока не надоело. Соответственно, не «девали», а «деваете». То есть, поправки получилось две, и мне, как королеве, неловко. Извините меня.

– С легкостью.

– Спасибо. Вы хороший человек, и я вам отвечу на первые ваши два вопроса. Я играю в мусор потому, что больше в него не желает играть ни одна зараза. Вы бы видели, какой тут срач – Господи, ты этого не слышал – был по лесу, когда я сюда приехала. За грибами сходить противно было. А сейчас? Вы где-нибудь замечали, чтоб в лесу нагажено?

– А-хре-неть, – сказал Владыч, – вот просто охренеть на месте и не встать. Вы девять лет чистили лес в одиночку?

– Ну, скажем так, последние лет пять с этим стало легче. В том смысле, что тяжелее. Прям уже чуть ли ни целый день с телегой таскаюсь, чтоб полную набить. Раньше-то за пару часов битком.

– А деваете-то куда?

– В утилизацию сдаю. Картон сюда, алюминий туда, с пластиком было трудно, но сейчас тоже принимают. Поди плохо? Я им дерьма, они мне денег.

– А как нищенка почему ходили? То есть ходите. Коляска эта, вид безумный – зачем?

– Коляска для игры, да. Честно. А что вид безумный, так это у вас у всех в голове. Я сперва даже прятаться не собиралась, а увидела когда, как на меня смотрят с телегой, так и решила: а, пусть меня будет две штуки. Так проще. Одна сумасшедшая старуха, зато вторая при памяти, машину вон водит. Вот бы я смеялась, если б кто нас сразу одновременно увидел! – И Елена Борисовна расхохоталась так, как будто это знаменательное событие уже произошло.

– Елена Борисовна…

– Анастас, мы же договаривались с вами: по именам.

– Да, Елена, извините меня. Еще такой вопрос. А этот дом вам зачем?

– Анастас, вот честно – не знаю. Были деньги – купила участок, опять деньги случились, решила: а построю какой-нибудь сумасшедший дом. Не для жизни, для игры. Вы в детстве любили играть в домики? Хотя вы же мальчик, вам, наверное, лучше игралось в шалаши. – И Елена Борисовна снова расхохоталась.

– Какой-нибудь сумасшедший дом, – повторил Владыч, – какой-нибудь сумасшедший дом… Это отсюда и выросло, что ли?

– Вы имеете в виду частную психиатрическую клинику? – Хохот не дал Елене Борисовне говорить дальше, она просто зашлась в смехе, согнулась пополам и лишь кивала. – Да, да, да. Люди – великие интерпретаторы.

– О мой бог, – простонал Владыч, – вашу мать! Вашу мать!

– Не ругайся, внучек, – хохотала Елена Борисовна. – Бабушка-королева этого не любит.

– А название? Что это значит – «санаторий уставших ангелов»?

– Господи боже мой, да первое буквально, что на ум пришло.

– Елена, слушайте, а деньги-то откуда на это вот безумие? Неужто с продажи картона с банками?

– Ну прямо, – ответила Елена Борисовна. – Это я случайно клад нашла. Правда, действительно, на свалке в лесу… – Она перешла на шепот: – Пивная банка, а в ней битком бумажки, выковыриваю, много евро, представляете? Я же банки сминаю перед сдачей, а так бы, конечно, не увидела.

– А-хре-неть. Слушайте… Простите меня, но я еще спросить хочу. Почему такая паршивая конструкция? Квадрат с нахлобучкой сверху, это разве здание?

– Ну, я же не в архитектора играла. Как сумела, так и нарисовала. А потом, вы же слышите, какая тут получилась акустика? Я сюда прихожу в певицу оперную играть, потом как-нибудь придем опять, я вам спою. Не сейчас. Потом. Как будто вы будете публика, хорошо?