– Сам дурак, – сказал ара.

– Я ж про что и говорю. – Людмила Сергеевна повернулась к попугаю. – Сам дурак.

– Сам дурак, – кивнул ара, – сам дурак.

– Во-во.

Наблюдая борьбу интеллектов, Анна подумала: «Нет, не надо», – а вслух спросила:

– Не сдали еще? Не знаете?

– Не сдали, – ответил ара, – не знаете еще, не знаете еще, не знаете еще.

– Знаю, – сказала Людмила Сергеевна, – не сдали.

Нырнула под конторку и вынырнула с ключом в ладони:

– На, сходи.

– Thanks, – сказал попугай.

– Thanks, – вздохнула Анна, – спасибо.

– Да я чуть-чуть понимаю, – сказала Людмила Сергеевна. – Не глупее попугая.

Анне показалось, что соседка слегка надулась, хотела извиниться перед ней, но не успела: оказывается, уже вышла на улицу. В руке был ключ – от кафе, которого пока не существовало в природе. В несуществующем кафе было не три, а всего два столика, зато в дальнем углу помещалась большая клетка с синим арой. «С ума сошла? – поинтересовалась Анна у себя. – Ты вообще примерно хоть знаешь, сколько такая птичка может стоить?»

– Почему, интересно, ключ-то у нее, – пробормотала она и тут же ответила себе мысленно: «Не интересно! Не интересно!»

Попугаичьим голосом.

Внутри помещения явно побывал разводной ключ: в полу и стенах, оклеенных кафелем, зияли раны – в тех местах, где прежде крепилось стоматологическое оборудование. Анна закрыла за собой дверь, сделала пару кругов по гулкой, похожей на небольшой бассейн комнате, прошла в дальний угол, развернулась, крикнула шепотом:

– How do you do, – прислушалась, помолчала, сказала вполголоса: – I'm fine, – и недоверчиво расширила ноздри: в воздухе отчетливо пахло кофе. – Мое тут все, – сказала Анна помещению. – Никто не придет. Кредит возьму, попугая выкуплю у них, вон там кофемашину поставлю, здесь стол и диван, здесь стол и три кресла, захочу на диване посижу, захочу в кресле, каждый вечер тут буду, каждый. Попугаев, интересно, где вообще продают?

На следующий день ей позвонила Людмила Сергеевна.

– Анечка, – сказала она, – ну ты как, решила магазинчик-то открывать? Или ключ тогда занеси.

– Ммммм.

– И правильно! Тем более, смотри, какой случай. Хозяин говорит, аренду не надо, только за свет плати.

– А кто хозяин?

– Погоди, дай доскажу. Он, главное, говорит: денег хер с ними, надо чтоб кто-то был просто. Чтоб пустое не стояло. Но это не все. Его условие – попугая чтоб забрала.

– Что?!

– Анечка, погоди отказываться! Забери его домой, не надо в магазин, это не обязательно. Главное, хозяин хочет, чтоб об этой гадине заботились, понимаешь? Это его условие за аренду. Говорит, арендуете, пока попугай жив.

Анна зажала рот рукой, чтобы оттуда не вырвались слова, плясавшие в голове. Слова были разными, связь между ними отсутствовала.

– Почему гадина? – сумела спросить она и тут же снова заперла рот на замок.

– Да сука он блядская, – сказала Людмила Сергеевна. – При тебе на английском вежливые слова говорил, а так-то он матерится обычно. А у нас пенсионеры приходят и даже дети часто. И дома у всех дети. Про пенсионеров молчу уж. Представляешь, бабушка старенькая, привезли ее мост менять, а падла пасть раззявила и на все Овчарово как заорет.

– Что заорет? – переспросила Анна, думая только о том, как бы не заорать самой.

– Матершинные слова, – ответила Людмила Сергеевна и с готовностью уточнила: – Иди нахуй, кричит. А потом быстро так: «пизда-пизда-пизда». Бабушке «скорую» вызывали.

Соник и Владыч сидели, как почти каждый вечер той зимы, в «Синем аре»: пили кофе и лениво играли в «Эрудит», транслируя планшет Соника на телевизионную панель кафе. Владелица заведения сидела за стойкой и вязала плед в синюю и оранжевую клетку. Время от времени она поднимала взгляд на экран, но в игру завсегдатаев не встревала. Ничто не нарушало тишины: даже крупный гиацинтовый ара не матерился, по своему обыкновению, а дремал, лишь изредка встряхиваясь. Хорошее время вечер. Хорошее время зима. Хороший кофе.

Соник передал планшет приятелю и поднялся с кресла, почти достигнув головой потолка. Потянулся, упершись растопыренными пальцами в навесные потолочные панели.

– Кофе еще? – спросила Анна, не отрываясь от пледа.

– Сидите, сам налью, – ответил Соник. – Владыч, кофе дать?

– Дай, – кивнул Владыч, – будь другом.

– Блинов, может? – предложила Анна.

– Какая хорошая мысль, – сказал Соник.

– Вон блинница, вон тесто, масло не лейте, тефлон, – сказала Анна.

– Вам сколько пожарить? – спросил Соник.

– Парочку. – Анна растопырила руки, разглядывая недовязанное изделие. – Или лучше штуки три.

Соник кивнул и включил блинницу в розетку.

– Владыч, тебе блинов сколько?

– Парочку. Нет, две. Твой ход.

– Новый год скоро, – сказал Соник. – Анна, вы в Новый год будете тут?

– Вы имеете в виду вечер 31-го?

– Ну да.

– Соник. – Анна подошла к Сонику и задрала голову. – Как вы думаете, какое сегодня число?

Владыч хмыкнул.

– В смысле? Вы хотите сказать… Что вы хотите сказать? Анна и Владыч молчали и сочувственно улыбались.

– Анна! Вы имеете в виду, что Новый год – сегодня?

Владыч? Черт возьми, я-то думаю, что там бабахает все время. Сегодня Новый год?!

– Ну, вроде того.

Соник растерянно перевел взгляд на Анну.

– Почему ж вы не дома?

– А вы?

– Ну…

– Ну и я. Да и Арочку одного нельзя, – сказала Анна. – И что-то он печальный какой-то. Не заболел бы, боюсь.

Все трое посмотрели на клетку, в которой дремала птица. Почувствовав на себе коллективное внимание, попугай открыл глаза, прочистил горло, приосанился и сообщил:

– Пизда.

– Сколько тебя можно учить, – поморщился Соник.

– Новый пиздец, – сказал попугай, подумал и добавил: – Сегодня.

– Да ничего он не болеет, – сказал Владыч, – нормальный тонус.

– Нормальный тонус, – скептически повторил попугай. – Иди нахуй.

– Главное, как у него, в основном, всегда складно получается, – сказал Соник. – Анна, он вас когда-нибудь обзывал?

– Только дурой, – сказала Анна, – зато постоянно.

– Дура, – сказал попугай, – дура, почеши Арочку.

– Хамское отродье, – проворковала Анна и почесала попугаичью шею. – Да не стони ты так, а, неприличная ты птица.