– Иди-ка ты, старая, в свою хибару и не высовывайся, – сказал он пренебрежительно. – Тогда не тронем.

Карга скривила правый глаз и причмокнула губами.

– Эт кто энто мы? – спросила она недовольно.

Страж Межземья все еще стоял с открытым ртом. Когда старуха заговорила, челюсть со звуком захлопнулась. Он шагнул к командиру и прошептал запинаясь:

– Нехорошо это, милорд. Нехорошо. Плохой знак, изба была пустая.

Командир отмахнулся от эльфа, как от назойливой мухи, и проговорил, все больше раздражаясь:

– Мы, значит, карательный отряд Эолума. Я командир этого войска.

Он гордо выпятил грудь. Карга покосилась на нас зеленым глазом, оценивающий взгляд прополз сверху вниз и обратно. Затем снова посмотрела на командира и уперлась рукой в поясницу.

– Энто, значится, вы тут шастаетя у меня по двору? – спросила она.

Командир снисходительно закатил глаза и скривил нос, на лице отразилось что-то среднее между презрением и жалостью. Затем вытер двумя пальцами уголки губ и пожал плечами:

– Ну шастаем. И что?

Старуха хлопнула в ладоши и захихикала старческим голосом:

– Хе-хе-хе. Вот-те, попались, голубчики. Я вас поджидаю, поджидаю, выпасти не могу. Сплю нынча много. Видать, от старости.

Я незаметно приблизилась к Варде, рядом с ним плечи немного расслабились. Он заметил мое шевеление, взглядом велел стать за ним.

Лисгард недовольно покосился на меня, в глазах немой укор и обида, затем оскорбленно отвернулся и сконцентрировался на карге.

Командир Элума переступил с ноги на ногу и выставил правое плечо вперед.

– Зачем это ты, старуха, нас выпасаешь? – спросил он настороженно.

Карга недовольно причмокнула, закатывая глаза. Она уперла руки в бока, худосочная фигура выпрямилась. Когда топнула по трухлявым доскам, из трещин и щелей с шорохом взвились то ли мухи, то ли снопы черных молний.

Старуха снова хихикнула и сказала неожиданно чистым, ясным голосом:

– Катитесь отсюда, пока отпускаю. Что-то добрость на меня напала сегодня. И больше чтоб не видела. Не то костей не соберете.

Страж Межземья снова приблизился к желтоволосому и затараторил горячим шепотом:

– Командир, идемте, прошу. Полагаю, эта старуха нехорошая. Очень нехорошая.

Эльф с поломанным ухом выхватил меч из-за пояса и с размаху стукнул рукоятью по лбу стража. Тот взвыл от неожиданности, из рассеченного лба брызнуло красным, он зажал пальцами рану и отскочил в сторону. Круглые глаза таращатся на взбешенного лорда, уши торчком, еще немного, и скажет то, за что придется ушами же расплачиваться.

– Да что ты заладил, как сорока! – завопил командир и обернулся к карге: – Из ума выжила, бабка? У меня пять сотен гвардейцев.

Пока желтоволосый пререкался со старухой, приблизился Лисгард и стал рядом. В руках поблескивают клинки, на меня даже не смотрит. Я попыталась ему улыбнуться, но получилось что-то вроде ухмылки.

Ветер поменялся. Из перелеска потянуло зеленью и чем-то терпко-кислым. Долго пыталась найти подходящее определение запаху, наконец поняла – похоже на муравьиную кислоту.

Варда взял меня за руку и прошептал на ухо:

– Когда дам сигнал, хватай белокожего и беги к избушке.

Я таким же шепотом спросила:

– Твоя знакомая?

Он покосился на меня:

– Впервые вижу.

Окинула его недоверчивым взглядом – рыжий смотрит открыто и честно, взгляд мечется между солнечными эльфами, старухой и дорогой.

– Не врешь? – спросила я.

Он покосился на меня и сказал серьезно, хотя взгляд лукавый:

– Мне чужда ложь.

Тем временем ветер усилился. Карга скривила и без того морщинистое лицо. Раздался лязгающий звук зубов, здоровых и ровных, старуха перешагнула с ноги на ногу и проговорила заговорщицки:

– Ладно, командир, воля твоя. Я предупреждала.

Вся толпа солнечных, вместе с предводителем, замерли в тревожном ожидании. Видно, еле сдерживаются – то ли броситься в атаку, то ли в бегство.

Карга чуть наклонила голову, злой зеленоглазый взгляд будто отделился от старухи, стал живым и самостоятельным. Он уперся прямо в лицо желтоволосому, затем скользнул по остальным и замер в невидимой точке. Она вскинула руки, костлявые пальцы забарабанили по воздуху.

Вокруг завибрировали призрачные круги, видимость исказилась. Волосы карги поднялись, зашевелились, как тонкие серебристые щупальца.

Я в страхе попятилась, надеясь найти укрытие где-нибудь в траве или за спинами эльфов, но Варда дернул за край плаща, чтоб перестала шевелиться. Я послушно замерла.

Карга с силой хлопнула в ладоши, густой древесный треск сотряс пространство, запахло гарью. Между пальцев старухи вспыхнуло зеленоватое свечение, стало усиливаться и расти. Когда она выбросила руку вперед, с кончиков сорвался изумрудный луч и умчался в перелесок.

На секунду все затихло.

Командир нервно повел плечами.

– Это все? – выпалил он раздраженно.

Глаза карги хитро прищурились, она потерла в воздухе большим и указательным пальцем, потом пробормотала что-то и раскрыла рот.

Варда скомандовал:

– Бегом!

Мы кинулись к избушке так, чтобы старуха все время находилась сбоку. В момент, когда оказались слева от крыльца, из глотки карги раздался жуткий и душераздирающий вопль. Мы рухнули под покосившийся цоколь и прижались к земле.

Звуковая волна ураганом налетела на отряд эльфов, послышались испуганные крики и проклятия на высшем языке. В воздух подняло листья и коряги, безумный вихрь закружился над поляной. Ветер стал почти видимым, стремительные потоки с силой ударили в гвардейцев, подкинули вверх и понесли в перелесок, словно пушинки.

Командир вцепился в выступ на бортике кареты, глаза в ужасе выкатились, он стал похож на раздутую от икры жабу. Поток ветра придавил его и распластал на расписной поверхности.

Карета скрипнула и покатилась назад, быстро набирая скорость. Желтоволосый с трудом повернул голову, в этот момент вся конструкция застонала, как раненый бык, оторвалась от земли и поднялась в воздух.

Старуха вскинула ладонь, карета на секунду зависла на месте. Взгляды карги и командира встретились. Пару секунд они сверлили друг друга, затем карга щелкнула пальцами, экипаж развернулся и сорвался с места. Через перелет стрелы карета с хрустом налетела на раскидистый дуб и раскололась, как скорлупа.

Карга закрыла рот, на поляне перед избушкой стало пусто. На земле остались полувывернутые корни, кое-где трава оторвалась целыми лоскутами, на ее месте чернеет жирная земля.