Я успел услышать, что они оплакивали Страсбург, евреев, Самуила и всех, кого коснулась эта трагедия. А еще — что они намеревались продать меня в Египет. Эти люди не были магами и относились ко мне как к доставшемуся даром дорогому товару.

Сон мой не был долгим и спокойным, его часто прерывали, и я оказывался в разных местах. Я убивал тех, кто призывал меня, и сейчас даже не могу вспомнить, как они выглядели. История мира постепенно, колонка за колонкой, заполняла пустоту моего разума. Однако я не находил в себе сил размышлять. Я просто спал.

Однажды меня призвал какой-то мамелюк[34]в шелковых одеждах, и я изрубил его на куски его же собственным клинком. Это произошло в Каире, и только усилиями всех дворцовых мудрецов удалось вернуть меня обратно в прах. Я помню их красивые тюрбаны, а их отчаянные крики до сих пор звучат у меня в ушах. О эти странные воины-мусульмане: они умели только убивать и навсегда отказывались от женщин. Почему они не уничтожили мой прах? Из-за предостерегающей надписи, согласно которой я мог превратиться в неподвластного никому духа, жаждущего мести?

Вспоминается мне жестокий и злобный маг, живший в Париже. В его комнате ярко горел газовый свет, стены были оклеены забавными обоями, а на крючке висело странное черное пальто. Жизнь там показалась мне весьма привлекательной: газовое освещение, машины и экипажи, несущиеся по мощеным улицам… Однако я убил и этого таинственного человека, после чего вновь укрылся в шкатулке.

Нечто подобное повторялось много раз. Я спал. Смутно помню зиму в Польше, какой-то спор ученых людей… Но словно в тумане, ничего определенного. Они разговаривали на еврейском, потом призвали меня, однако ни тот ни другой не почувствовали моего присутствия. Это были добрые и благородные люди, спорившие о чем-то в синагоге. А потом они решили, что мой прах следует спрятать в стене. Молодцы. Я продолжал спать.

Когда я проснулся, царила зима и ярко светило солнце. Это было несколько недель назад, как раз, когда трое убийц прокладывали себе дорогу по заполненной людьми Пятой авеню, намереваясь убить Эстер Белкин, а она вышла из своего черного лимузина и переступила порог универмага — прекрасное невинное создание, не подозревающее о близости смерти.

Почему я оказался там? Кто призвал меня? Я знал только, что эти преступники, тупые, неотесанные, накачанные наркотиками злодеи, собираются убить невинную девушку и я должен этому помешать. Должен остановить их.

Но я опоздал. Остальное ты знаешь из газет.

Кем была эта девочка? Она смотрела на меня, произносила мое имя. Откуда она узнала обо мне? Она никогда не призывала меня, а только видела, находясь между жизнью и смертью, в те мгновения, когда перед нами предстают многие скрытые до поры истины.

Давай чуть подробнее поговорим об убийстве. Смерть такой девушки, как Эстер, того заслуживает. Впрочем, мне нужно восстановить еще обстоятельства моего пробуждения, вспомнить и описать ощущения, которые я испытал, дыша воздухом этого величественного города, любуясь его домами и башнями, превосходящими высотой даже гору Меру, находясь среди тысяч и тысяч людей, хороших и плохих, обыкновенных, лишенных глянца, в то время как Эстер уже была отмечена печатью смерти.

Как сдерживать тьму и видения, которыми страдает любой человек, как не подпускать их к себе, как стоять с поднятой головой и сдерживать крик во время похорон, когда и рождаются видения — пары, которые полощут свои души, выжимают их досуха и снова впитывают воду губкой… мужчины, которые целуют зеркала, затачивают лезвия… язык и ресницы Сладкой Штучки… бесформенный призрак за дверью, в расплывчатой тени — как сдерживать всю эту тьму?

Пусть ты прострелен навылет, расфуфырен или обнажен… пусть ты постиг все тайны бытия и времени… пусть ум твой заострен искусством или вином — оно тебя достанет, пронзит, как острие пронзает ткань, и снова встанет вопрос: как вырвать тьму, которая гнездится в душе любого человека, и не потерять при этом ничего?

Стэн Райс. Агнец божий (1975)

— А теперь, если желаешь, я расскажу тебе, что произошло после того, как я проснулся.

Представь себе яркий зимний день и Эвалов на его фоне. Такими я увидел их впервые. Они откровенно развлекались: злые, жестокие поступки были им не в новинку — конечно, с фамилией-то Эвал.[35]Три брата из Техаса, нанятые убить богатую девушку.

Они шли по освещенной полуденным солнцем, забитой народом улице, толкая друг друга, хохоча и передавая сигарету: сильные, наглые, разгоряченные мыслями о предстоящем убийстве. О, как им нравилось любоваться своим отражением в витринах магазинов, тем более что это был Нью-Йорк — самый большой в мире город, единственный, который они считали стоящим, за исключением, конечно, Лас-Вегаса, куда они отправятся после того, как «грохнут» ее, что на их языке означало «убьют».

Они не собирались возвращаться в Техас. Кто знает, какую еще работенку поручит им «тот мужик». Но сначала они должны убить девчонку.

Я не хуже самих братьев чувствовал кипевшую в них злость. Главарем у них был Билли Джоэл Эвал. В кармане у него лежал пистолет, а рядом с ним — еще одно страшное оружие, длинный острый нож с изогнутым лезвием. За Билли Джоэлом по пятам шли Доби Эвал и Хайден Эвал: последнего братья презрительно звали «сосунком». Они тоже припасли острые ножи для ее убийства. Но кого «ее»?

Ведь не просто так мне показали все это. Не просто так я очутился в Нью-Йорке, дышал воздухом, словно был живым. Но я знал только то, что знает в таких случаях любой дух… что он призван для поручения, и потому ему разрешено вновь увидеть сверкающий мир живых.

Я уже говорил тебе о своем мятежном характере, о том, что меня ничего не интересовало, о готовности разорвать в клочья любого нового хозяина, ибо все они казались мне презренными и жалкими. Но что происходило здесь?

Конечно, эта троица не вызывала у меня ничего, кроме отвращения. Я следовал за ними и смотрел на их утепленные нейлоновые куртки, поношенные хлопчатобумажные штаны и дешевые проклепанные ботинки, на то, какие они чумазые и неопрятные, Билли Джоэлу не терпелось увидеть ее, оказаться с ней рядом, и только Хайден старался держаться позади, не осмеливаясь признаться брату, что ему не нравится идея убить девушку. Знать бы хоть, кто им заплатил за это!

«Заказ поступил через десятые руки, — пояснил Билли Джоэл, когда его спросили, кто оплачивает работу. — Вы что, не знаете, как это делается?»

Неожиданно я почувствовал, что ноги мои коснулись тротуара, но я все еще оставался слишком прозрачным, чтобы меня увидели: тело мое формировалось очень медленно. А пока я следовал за ними по пятам, так что, оглянувшись, они непременно заметили бы меня, если бы это было возможно.