Теперь Липпольц уверял, что в Мюнхене на него вышел некий доктор Вебер, представитель Организации Гелена (она же БНД). Вебер попросил Липпольца собирать информацию о Бандере, а вскоре – убить его, подмешав ему в пищу ядовитый порошок. Гелен якобы захотел убрать вождя украинской эмиграции, поскольку тот решил сотрудничать не с Бонном, а с Лондоном. Его бывший подчиненный задание не выполнил. Липпольц объяснил доктору Веберу, что не имеет доступа к Бандере и посоветовал нанять кого-нибудь из его близкого окружения.

По словам двойного агента, Вебер нашел такого человека. Это был Дмитро Мыськив, приятель Липпольца и доверенный человек Бандеры. Полагая, что его жизни угрожают агенты Гелена, Липпольц бежал из Западной Германии, но вернулся туда в декабре 1959 года проведать Мыськива. Он застал друга в крайнем смятении – Мыськив признался, что убил Бандеру, подсыпав ему отраву во время обеда. Жертва умерла в тот же день. После этого убийцу стала разыскивать Служба безопасности ЗЧ ОУН. Липпольц вновь уехал – на этот раз в Норвегию. Там он и узнал о внезапной смерти Мыськива в марте 1960 года. Липпольц доверительно заявил журналистам: «Можете вообразить, какое это произвело на меня впечатление. Мне было так же не по себе, тяжело на душе и страшно, как Дмитро Мыськиву несколько месяцев назад… Понимая, что у меня нет иного способа бежать от убийц из геленовской разведки, я пересек границу ГДР и сдался властям».

За его монологом последовали ответы на вопросы журналистов. Липпольц изо всех сил упирал на логическую связь между рассказанной им историей и обвинением, выдвинутым ранее против Теодора Оберлендера прессой Восточной Германии и Советского Союза. Перебежчик твердил: Бандера погиб из-за того, что мешал федеральному министру. Оберлендер якобы боялся такого свидетеля, попади он под суд за участие во львовских погромах летом 1941 года. Липпольц уверял, что Мыськив пересказал ему слова оперативника БНД, передавшего приказ убить вождя украинских националистов: «Бандера должен закрыть наконец рот, ведь в этом заинтересованы также некоторые уважаемые люди из фракции ХДС». Уважаемые люди из Христианско-демократического союза – прозрачный намек на Оберлендера. На пресс-конференции зачитали и заявление сотрудника Штази, который обрушился на бывших нацистов, занимавших высокие посты в БНД (включая Гелена), и, подчеркивая связь между Оберлендером и бандеровцами, обещал, что министерство проведет тщательное расследование причин гибели их главаря240.

Штази и КГБ, имея под рукой богатые архивы Третьего рейха, легко могли выследить и разоблачить любого бывшего нациста в органах безопасности ФРГ. Известно, что они шантажом принуждали ветеранов СС к работе на коммунистов, если те не хотели огласки. По мнению сотрудников ЦРУ, один из таких агентов и уведомил комитет, что Сташинский дает показания. Крота в западногерманской разведке звали Хайнц Фельфе. Бывший оберштурмфюрер СС вступил в Организацию Гелена в 1951 году и сделал там превосходную карьеру – дорос до начальника отдела контрразведки. По долгу службы он ловил советских шпионов, и это обеспечивало ему надежное прикрытие, позволяя шпионить самому. КГБ получил от него неоценимые сведения об агентуре ЦРУ и БНД за железным занавесом.

Отправленное кураторам сообщение о допросах перебежчика стало лебединой песней Фельфе в роли шпиона. Тройной агент Михал Голеневский, бежав из Восточного Берлина в январе 1961 года, предупредил ЦРУ, что Фельфе работает на КГБ, – и тот оказался под колпаком. 20 октября была перехвачена адресованная кроту радиограмма с востока: «Немедленно сообщить, целесообразно ли спросить Буша о реакции на пресс-конференцию Липпольца 13.10». Через неделю Фельфе передали новое сообщение на ту же тему: «Немедленно сообщить, целесообразно ли продолжать разъяснительное мероприятие. Ваше мнение о заданном Бушу вопросе насчет пресс-конференции 20.10». Фридрих Буш был сотрудником БНД, ответственным за противодействие дезинформационной кампании Москвы. В комитете хотели знать, воздействует ли на умы немцев их клевета на Гелена и его подчиненных. Очередные запросы по поводу эффекта от пресс-конференции Липпольца Фельфе получил 28 октября и 4 ноября. Последний, высланный шпиону по почте одним из сообщников, и стал формальным основанием для его ареста 6 ноября 1961 года241.

Выступление Липпольца перед журналистами организовали Штази и КГБ в рамках операции «Тотальное убийство». Но фарс, затеянный ради смягчения удара от показаний Сташинского, не принес ожидаемого результата. Довольно скоро стало известно, что «разоблаченный» Липпольцем Дмитро Мыськив никак не мог убить Бандеру – 15 октября 1959 года он принимал участие в грекокатолическом съезде в Риме. ЗЧ ОУН не замедлили обнародовать его алиби и опровергнуть таким образом версию Лубянки об устранении Бандеры одним из приближенных, пока эта ложь не успела толком попасть на страницы западной прессы242.

Невзирая на публично данное 13 октября обещание, Штази так и не опубликовало итоги расследования заявлений Липпольца. 10 ноября 1961 года это министерство провело еще одну пресс-конференцию: Гелена и БНД в очередной раз обвинили в политическом убийстве, но о печальном конце Бандеры не рассказали ничего нового. 2 апреля 1962 года в Восточном Берлине пресс-конференцию организовали уже с разоблачениями из уст другого главного героя – отозванного из Мюнхена Осипа Вергуна, бывшего агента абвера. Тот заявил, что Сташинский был не сотрудником КГБ, а боевиком, преданным делу украинского национализма. Приказ ликвидировать вождя ЗЧ ОУН ему якобы отдал руководитель конкурирующей националистской группировки. КГБ немедленно рекомендовал сателлитам в государствах Варшавского договора распространить слова Вергуна на Западе, используя свои секретные каналы. Дезинформация должна была снять с Кремля подозрения в убийстве Бандеры и вбить клин между разведками стран НАТО – Вергун помимо прочего уверял, что БНД вербует агентов среди украинских националистов для шпионажа против Соединенных Штатов243.