Для этих людей она была одной из них, одним из недосягаемых членов «фирмы», которых подданные по непонятной причине боготворили и почитали.

И если она еще и не была членом «фирмы», то ей надлежало стать таковым через считаные минуты.

Или не «фирмы», а мафии?

Вика прибыла к капелле, как и было заранее рассчитано, самой последней. Она знала, что идет прямая трансляция свадьбы, все гости уже собрались, ожидая только ее, поэтому любое неловкое движение, любой промах увидят даже не миллионы, а миллиарды телезрителей.

Дверь «Роллс-Ройса» распахнулась, и Вика ступила на красную ковровую дорожку. На мгновение — всего на мгновение! — она замерла, понимая, что заминка может длиться секунду, но никак не больше, иначе это вызовет вопросы, толки, пересуды…

Она знала, что поступала верно. Что любила Питера, ее Пита, больше всего на свете. И что если ценой совместной жизни было участие в этом непрекращающемся реалити-шоу под названием «Королевская семья Великобритании», то она была готова.

Давно готова.

И Вика без малейших колебаний, с легкой улыбкой, глядя только вперед перед собой и никуда более, пошла по красной ковровой дорожке, по бокам которой стояли вытянувшиеся по струнке гвардейцы с ружьями и в огромных, надвинутых на лоб медвежьих шапках.

Все ждали ее, только ее, и Вике вдруг сделалось страшно.

У дверей капеллы ее поджидал облаченный во фрак Микки: так как отец Вики сидел в инвалидном кресле, то он сам попросил своего нового приятеля, отца жениха, отвести невесту к алтарю.

Микки тотчас согласился.

Вика подала руку своему будущему тестю, и тот, взяв ее, тихо, так, что слышала только она сама, произнес:

— Ты совсем не волнуешься, вот это да! У нее руки на нашей свадьбе ходуном ходили…

У нее, покойной принцессы Уэльской, «королевы сердец», матери Питера, догадалась Вика…

Но все же ей на момент свадьбы было всего девятнадцать, и Вике — тридцать четыре…

Или дело в другом?

Они вступили под сень капеллы, заиграла торжественная музыка. Все гости поднялись, приветствуя их, и Микки с Викой медленно проследовали к алтарю. Вика видела спину облаченного в черный парадный мундир Питера, который ожидал ее у алтаря с одетым в красный мундир Эдди, являвшимся его шафером.

Эдди обернулся, улыбнулся, а затем обратился к своему брату, которому поворачиваться было нельзя, и что-то сказал. Плечи Пита затряслись от смеха.

Чуть повернув голову, Вика заметила в первом ряду своих родителей: мама в чем-то васильковом была прелестна, как никогда, а папа, облаченный, как и почти все мужчины, во фрак, походил на потомственного аристократа.

Ну, или на отца жены младшего сына наследника британского престола.

Ее величество королева, с лицом, на котором не было даже подобия улыбки, облаченная в тяжелое белое пальто и огромную, белую же, шляпу с затейливым бантом, черным, восседала на скамье в одиночестве.

Место около нее было пусто — и предназначалось оно ее скончавшемуся утром супругу, герцогу Дублинскому, дедуле.

Вика оказалась около алтаря, Эдди, шепнув, что она обворожительна, отошел в сторону, уступая ей место, и Питер наконец-то повернул к ней голову.

— Ты так прекрасна, Викки… Господи, это же индийское бандо мамули моей бабули, не так ли? Но его сто лет никто надевать не имел права!

— Бабуля сама прислала и выразила надежду… Ну, ты понимаешь. Разве я могу возразить желанию ее величества королевы Англии?

Пит раскатисто расхохотался, и Вика поняла, что все комментаторы задаются вопросом, какими же фразами они сейчас обменялись.

Музыка стихла, и венчание началось.

Два ритуала — сначала по англиканской традиции, потом по православной — были заметно укорочены, чтобы не утомить телезрителей, следивших за этим волшебным действом. Наконец, когда и православный священник завершил обряд бракосочетания, Питер и Вика обменялись обручальными кольцами и поцеловались.

Отныне они были законными мужем и женой.

Принц и его супруга повернулись лицом к гостям. Вика заметила лицо мамы, по которому бежали слезы, крайне счастливую физиономию отца, нахмуренное личико Кэролайн, как всегда, безупречно стильно одетую, явно не очень довольную тем, что в центре внимания сегодня не она сама, смеющегося Майкла, прикушенную губу Ирины…

И тяжелый взгляд бабули, которая продолжала смотреть куда-то перед собой, словно отрешившись от всего вокруг.

Вероятно, она думала о покойном муже, о том, что они прожили вместе больше семидесяти лет. Вике хотелось подойти к бабуле, обнять ее, прижать к себе, но она понимала, что если и сможет сделать это, то только потом, когда на них не будут направлены камеры.

Хотя почему, собственно, не сейчас?

— Бабуле нужно твердое плечо. Думаю, мы должны сейчас нарушить протокол и пойти к ней. Как ты думаешь? — спросила она Питера.

Ее супруг посмотрел на королеву и согласился:

— Ты права, на ней просто лица нет. Однако она сразу мне сказала, что на свадьбу приедет. Еще бы, ведь долг для нее превыше всего. Единственное, что она себе позволила, так это велела срочно заменить белый бант на шляпе на черный. В знак траура по дедуле…

Маленькая древняя дама, которая правила Британией почти семьдесят лет. Взошедшая на трон, когда еще был жив Сталин, а премьером был Черчилль. Видевшая всех и вся, ничему не удивлявшаяся, все сносившая с улыбкой на лице.

И в день смерти своего супруга вынужденная принимать участие в свадьбе внука.

Вика твердо решила, что плевать ей на протокол и что они с Питером подойдут сейчас к королеве. Обнять ее, конечно же, не получится, потому что на публике прикасаться к ее величеству запрещено всем, даже членам ее семейства, однако даже говорить не требовалось — хватит и того, что они склонятся перед ней, этой удивительной старой леди, которая уже столько десятилетий несла на своих хрупких плечах весь груз ответственности: за семью, за династию, за страну.

За «фирму».

Они двинулись от алтаря по красной ковровой дорожке в сторону скамеек с гостями. Все опять поднялись, но едва Вика и Питер сделали пару шагов, как откуда-то сбоку выскочила пестро одетая женщина, которая, что-то крича, бросилась наперерез, с явным намерением врезаться в чету молодоженов.

Находившаяся повсюду служба охраны отреагировала профессионально, перехватив эту особу, видимо, особую фанатку королевской семьи, невесть как проникшую на территорию капеллы и желавшую выразить свое восхищение Питеру и Вике.

Дама оказалась верткой, отчаянно сопротивлялась, так что для того, чтобы утихомирить ее и увести прочь, понадобились силы сразу нескольких телохранителей. Вика заметила, как подоспел Арчи, один из двух телохранителей Питера, а теперь, следовательно, и ее самой, и закатил орущей даме пощечину, от которой та немедленно смолкла.