евреев. Свыше 450 тысяч евреев – солдат и офицеров – служили в Красной армии; число евреев-орденоносцев, награжденных за героизм на фронте, было непропорционально высоко. 150 тысяч советских евреев погибли в боях или были казнены нацистами после взятия в плен.

В поворотный момент войны генерал Фридрих Паулюс, командующий 6-й немецкой армией, сдался под Сталинградом подполковнику Леониду Винокуру. Винокур, еврей, был заместителем командующего 38-й отдельной механизированной бригадой 64-й армии. «Эйникайт» («Единство»), газета Еврейского антифашистского комитета, выходившая на идише, с гордостью опубликовала репортаж о сдаче Паулюса Винокуру:

На рассвете 31 января… солдаты Винокура подошли к центральному универмагу, где располагался штаб немецкой Шестой армии, штаб фельдмаршала фон Паулюса… В 6:40 утра универмаг был окружен, и командир бригады предложил немцам сдаться… Подполковник Винокур спустился в подвал, где располагался штаб Шестой армии, в сопровождении майора Егорова… и нескольких бойцов-автоматчиков. Большой внутренний двор был заполнен немецкими солдатами, у каждой двери стояло по пулемету.

Генерал-майор Роске [командующий окруженными немецкими частями и тем, что осталось от немецкой 71-й пехотной дивизии, обеспечивавшей защиту штаба] провел советского подполковника в большую полутемную комнату, стены которой были завешаны коврами, а пол усеян окурками и обрывками бумаги. Как только они вошли, с кровати возле стены поднялся небритый человек с серым лицом и вытянулся перед Винокуром. «Хайль», – поприветствовал он Винокура… В первый миг они смотрели друг на друга молча, советский офицер Винокур, еврейский мальчик из Одессы, широкоплечий и крепкий, и побежденный немецкий фельдмаршал в помятой генеральской форме… В девять утра 31 января бои за центр Сталинграда прекратились[163].

Наряду с Константином Симоновым и Алексеем Толстым, самыми читаемыми советскими журналистами военного времени были Илья Эренбург и Василий Гроссман. Они писали для «Красной звезды», самой важной газеты Восточного фронта и головной газеты советских вооруженных сил. Но все же наиболее влиятельным голосом сражающейся страны был Эренбург[164].

Эренбург вел в «Красной звезде» постоянную колонку. Почти всю свою взрослую жизнь он провел в Западной Европе и в свое время писал на страницах советских газет о распространении фашизма. Эренбург видел нацистов в Берлине, был свидетелем триумфа сил генерала Франко в Испании. Убежденный антифашист, Эренбург понимал, что советский народ не готов к такому противостоянию: советские люди все еще думали, что перед ними цивилизованный противник, похожий на немцев, с которыми они сражались в Первую мировую войну. Эренбург знал, что все будет иначе. Знал, что противниками окажутся нацисты, а не цивилизованные немцы, и чтобы их победить, их нужно будет возненавидеть. В двух тысячах статей, написанных Эренбургом в течение войны, эта тема повторяется снова и снова: он призывает бойцов ненавидеть и убивать. Статьи его часто зачитывали бойцам перед сражением. Их перекладывали на музыку и пели в Москве на концертах. Молотов однажды сказал, что один Эренбург стоит целой дивизии, а Гитлер говорил о том, что после захвата советской столицы Эренбург будет повешен на Красной площади. При этом если основной темой статей Эренбурга было сопротивление захватчикам, то на втором месте стояло право евреев на отмщение.

Уже 24 августа 1941 года, всего через два месяца после вторжения, Эренбург, в составе группы видных еврейских деятелей культуры, призвал еврейские общины Запада, прежде всего – Англии и США, не только присоединиться к борьбе с Германией, но и добиваться справедливого наказания нацистов и их пособников за преступления против евреев. Англия уже вступила в войну, в то время как Америка все еще оставалась нейтральной страной – по крайней мере, официально. Всему вопреки Эренбург провозглашал:

Я вырос в русском городе, в Москве. Мой родной язык русский. Я русский писатель. Сейчас, как все русские, я защищаю мою родину. Но гитлеровцы мне напомнили и другое: мать мою звали Ханой. Я – еврей. Я говорю это с гордостью. Нас сильней всего ненавидит Гитлер. И это нас красит. <…>

Моя страна и впереди всех русский народ, народ Пушкина и Толстого, приняла бой. Я обращаюсь теперь к евреям Америки, как русский писатель и как еврей. Нет океана, за который можно укрыться. Слушайте голоса орудий вокруг Гомеля! Слушайте крики замученных русских и еврейских женщин в Бердичеве! Вы не заткнете ушей, не закроете глаз. В ваши ночи, еще полные света, войдут картины зверств гитлеровцев. В ваши еще спокойные сны вмешаются голоса украинской Лии, минской Рахили, белостокской Сарры – они плачут по растерзанным детям. Евреи, в вас прицелились звери. Чтобы не промахнуться, они нас метят. Пусть эта пометка станет почетной! Наше место в первых рядах. Мы не простим равнодушным. Мы проклянем тех, что умывают руки. Я обращаюсь к вашей совести. Помогите всем, кто сражается против лютого врага! На помощь Англии! На помощь Советской России! У нас сейчас вечер, 8 часов, темно. В застенках захваченной Белоруссии немцы пытают людей. Вы слышите их крики? У нас сейчас вечер. Гитлеровские самолеты убивают детей и стариков в местечках Украины. Вы слышите их агонию? У вас сейчас еще день. Не пропустите его! Пусть каждый сделает все, что может. Скоро его спросят: что ты сделал? Он ответит перед живыми. Он ответит перед мертвыми. Он ответит перед собой [Эренбург 1941].

Немецкое наступление продолжалось, на Восточном фронте шла кровавая война на износ, и Эренбург счел необходимым откликнуться на слухи о том, что евреи уклоняются от участия в боевых действиях: как сформулировал один мерзавец-антисемит, «Иван на фронте воюет, а Абрам в Ташкенте жирует». Вспышка давних антиеврейских предрассудков оказалась настолько сильной, что Эренбург решил описать героизм нескольких бойцов-евреев в своей знаменитой статье «Евреи», которая была опубликована в «Красной звезде» 1 ноября 1942 года. Сталинградская битва уже началась. Эренбург намеренно остановился на примерах героизма тех евреев, которые в гражданской жизни соответствовали стереотипу хилого интеллигента:

Фальковичу шел пятый десяток. Он был филологом, провел жизнь у письменного стола. На таких фрицы облизываются: поймать и повесить. Не тут-то было. Фалькович пошел добровольцем на фронт. Отрезанный от своей части, он набрал восемнадцать бойцов. Они встретили роту немцев. Фалькович скомандовал: «В бой!» Восемнадцать смельчаков взяли в плен тридцать пять фрицев. Филолог своими руками убил восемь немцев [Эренбург 1942].

Другой боец, куда моложе, семнадцатилетний Хаим (Ефим) Дыскин, до войны окончил первый курс МИФЛИ. Он отличился в боях под Москвой как наводчик зенитного оружия: «Четырнадцать ран на теле, золотая звезда героя на груди, пять подбитых немецких танков – вот история семнадцатилетнего Хаима» [Эренбург 1942].

Рассказывая об этих