— Бедная Дуся! Бедная Дуся! — ахал меж тем Ицкович. — Какой кульбит судьбы! Я ею восхищался — такое самообладание, такая жизнестойкость, такой умишко! Даже побаивался ее слегка… Она все замечала, все на ус мотала, все просекала. Если бы я когда-нибудь вздумал перебежать ей дорожку… Вот поэтому я никогда и не думал о такой глупости. У нас с ней было как бы негласное разделение зон жизненных интересов. Например, она совершенно исключила из своих планов Абдулова. А я — нет. Она мечтала скакнуть вверх без его помощи, а скорее даже вопреки его желанию, наперекор его противодействию. Ну, как бы вам объяснить… Оттолкнуться левой ногой (она у нее толчковая) о его голову и взмыть. Только одна у нее была слабость, одно уязвимое место — Алинка Сохова. Алинке она вполне могла в каком-нибудь темном месте серной кислотой в лицо плеснуть…

— Ты имеешь в виду покушение на Сохову? — Это замечание привлекало внимание Костова, который до этого, признаться, гостя почти не слушал.

— Не так прямолинейно, рыцарь правопорядка, — захихикал Ицкович. — Не так прямолинейно. Но не удивлюсь, если втайне Дуся готовила свержение Алинки. Видите ли, Алинка без ничтожнейшего усилия получила то, чего Дуся добивалась годами упорных трудов. Красавице нашей все само в руки падало как подарок судьбы — внешность, благосклонность сильных мира сего, любовь видного парня. Даже работа Алинке дается легко! Хотя считается, что все в этом мире — а уж тем более у нас на телевидении — должно зарабатываться «кровью и потом». Бог ты мой! Алинке даже по постелям толком кочевать не пришлось, чтобы сделать карьеру на канале! Вот уж везенье, вот уже изумленье!

— Но, насколько я знаю, Соловей в том, что касается постелей, тоже в общем… — заметил Костов, не докончив фразы, так как не знал, как поточнее выразиться.

Антон уже перестал думать, что Ицкович хочет у него что-то выведать. Может, просто жаждет общения? Такие, как этот телевизионщик, стараются приобрести связи где только можно. Убийство его знакомых Лосского и Соловей для него — хороший повод завязать контакты в управлении внутренних дел. Вот он и завязывает. Глядя на Ицковича, слушая его речи, Костов с каждой минутой все больше убеждался в своей старой догадке. Молва врет, что лучшие и самые неутомимые на свете сплетники — бабы.

— Что вы! — с готовностью подхватил тему Ицкович. — Дуся — кремень. Да только кремень поневоле, ха-ха! Дело-то в другом. На нее, если честно, из наших никто и глаз не положил. Какая-то она была бездушная, напряженная и озабоченная — все «голубую кровь» из себя с мужским полом разыгрывала. А мужикам что надо? Им надо попроще… (Ицкович снова стрельнул глазками в Костова.) Какая там «голубая кровь» — родители с завода металлоконструкций, представляете?

«Представля-а-а-ете», — передразнил его Костов про себя. — Все-то мы про всех знаем…»

Вот тут опер и сказал то самое, что озадачило Ицковича донельзя, — о том, что он знает кое-что, неизвестное тележурналисту.

— Соловей, или, как ты говоришь, Дуся, была влюблена в Олега Лосского и, по свидетельствам очевидцев, в вечер убийства посещала вместе с ним квартиру этажом выше, где, как бы это выразиться… Словом, там она, воспользовавшись отчасти беспомощным состоянием бывшего в крепком подпитии Олега, принудила его к сожительству. «Изнасиловала» — так про мужчин не говорят… Полуизнасиловала? Соблазнила? Тоже не подходит к ситуации. В общем, настояла на своем. И измазала между делом ему весь ворот рубашки своей помадой «Авон»…

Глаза у Ицковича сделались как блюдца.

— Вы шутите! Вы меня мистифицируете! — засуетился он. — Я бы обязательно заметил! Дуся не могла так квалифицированно все скрывать… Нет, не верю! Дуся и любовь — вещи несовместные. Я ее давно просчитал и перепроверил. Вот что я вам скажу: это был первый шаг по осуществлению ее плана свержения Соховой. Очевидно! Вот только в чем здесь фишка? Не пойму. Просто насолить Соховой? Это, я вам скажу, не в духе Дуси, потому что реальный результат какой от этого «насола»? Никакого! А Дусе всегда была нужна выгода, которую желательно потрогать руками. Перетянуть Лосского на себя, через него уговорить Абдулова убрать Сохову из эфира? Нет, не получается. Не вяжется ничего. Ни-че-го-шеньки. Влюбленный Абдулов никогда бы на это не пошел. А Лосский надолго задержаться в объятьях такой, как несчастная Дуся Телянкина, никак не мог… Он, между прочим, знал ее настоящую фамилию — Телянкина, хотя бедняжка ото всех ее скрывала. Вы могли бы полюбить девушку, которую зовут Дуся Телянкина? С той матроной из отдела кадров как дружила, как ее подарками задабривала! Из каждой поездки ей сувенирчики презентовала… Та, наверное, озолотилась за счет Дуси. Вот, Антон Сергеевич, и в голову не придет, на какой ерунде иной раз люди умеют себе счастье составить… Из-за того, что кто-то скрывает свои неблагозвучные имя и фамилию. Ну, змея. Переплюнула меня напоследок! (Ицкович горестно закачал головой.) Не ждал от нее такого. Как же я упустил! Все улыбочки-улыбочки… Заботливая такая, а сама! То-то она все — «надо ребятам кофе отнести, что они там все ругаются», все бегала к лифту и обратно. И потом, когда босс удалился, все выглядывала на лестницу…

— Что? — встрепенулся Костов. — Ты же говорил, что после Абдулова никто квартиру не покидал до утра.

— Я? — скривил губки Ицкович. — Я ничего такого вам не говорил, потому что вы не спрашивали. (Костов вынужден был согласиться: действительно, не спрашивал, это заявила в ответ на его вопрос сама Соловей.) После того, как Абдулов отправился домой, Дуся выходила к лифту — видимо, Олега искала. А больше никто не удалялся — шел третий час ночи, все перепились и попадали вповалку — кто по одному, а кто по парам. Я тоже упал — нужно было срочно застолбить местечко на диване, но все видел. Ну, Дуська-змеюка! Все под контролем держала…

Ицкович лопотал еще много всего разного, но Костов его уже не слушал. Вот как, значит… После ухода Абдулова Алена Соловей ненадолго покидала квартиру. И она была единственная из всей компании, кто это сделал. И почему-то считала нужным это скрывать.

Соловей — убийца Лосского? Чушь! Зачем ей это? Она была влюблена в Олега, мечтала отбить его у Соховой. Он ей ничем не мешал. Незадолго до этого у соседей наверху она наконец добилась своего — прижала желанного самца к стенке в темном углу… И потом, достоверно известно, и Костов, и Надежда убедились собственными глазами не раз, что никаких царапин на щеках у Соловей после убийства Олега не отмечалось. «Что ты прицепился к этим царапинам? Олег незадолго до своей смерти мог исцарапать вовсе и не убийцу. Мы ведь не знаем — вот в чем наша беда! — не знаем, не можем восстановить последние минуты его жизни посекундно. С кем он общался на балконе после того, как поссорился с Соховой и попрощался с Абдуловым, и до того, как был найден мертвым на газоне? Кстати говоря, напрасно ты скидываешь со счетов Диану, которая его обнаружила. Предположим, что она его не обнаружила, а ЯКОБЫ обнаружила. Вспомни, при первой встрече проститутка была вся избита и исцарапана — с ее слов это дело рук недорослей, которые ее три дня держали в квартире и насиловали. Если после к этим ссадинам и синякам добавились царапины от Лосского, кто в конце концов может с точностью утверждать — какое повреждение на ее рожице от кого получено? Диана сбежала от своих мучителей в подавленно-агрессивном состоянии, на черном ходе натолкнулась на Лосского… Между ними возник конфликт — ну, скажем, из-за того, что пьяный Лосский начал к ней приставать. Непродолжительная схватка! И жертва перелетает через перила и спешит на встречу с землей. Очень подозрительно и другое — то, что Диана оказалась поблизости от следующего трупа… И описание последнего клиента Соловей, и сведения о любовной сцене между ней и Лосским — все это получено со слов Дианы. А не вранье ли это, не попытка ли навести нас на ложный след?»