Гриф наклонился вперед и, понизив голос почти до шепота, добавил:

– Это произойдет весьма скоро. Сейчас первый год нового тысячелетия. И сейчас март! Церковное предание гласит, что Иисуса распяли «в марте, когда солнцу было двадцать три». То есть двадцать третьего марта. Пантеры уверены, что и возродиться Иисус должен именно в этот день.

– Но ведь это всего через три дня, – растерянно сказала Женя.

– Именно! Вот только при рождении Иисуса в небе пылала вифлеемская звезда. А двадцать третьего марта никакой звезды не предвидится. Ума не приложу, как они выкрутятся.

– Уже выкрутились, – сухо сказал отец Андрей.

– То есть? – воззрился на него Гриф.

– Космическая станция «Мир» рухнет на землю двадцать третьего марта и будет затоплена в водах Тихого океана. В небе она вспыхнет почти так же ярко, как звезда.

– Вот оно что! – возбужденно воскликнул Гриф. – «И огненная гора упадет в море». Все сходится!

– Но как насчет места? – спросила Женя. – Где должно произойти второе пришествие?

Гриф откинулся на спинку кресла и вздохнул:

– Вот этого я не знаю. Но я предполагаю, что произойти это должно в Москве. Дьякон, будьте добры, процитируйте описание Антихриста, которое дает нам Иоанн Богослов.

Отец Андрей выпустил ноздрями дым и процитировал:

– «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные».

– Достаточно, – оборвал его Гриф. – Неужели вы сами не видите? Семь голов – это семь холмов, на которых построена Москва. Там ведь дальше написано: «Семь голов суть семь гор». Рога чудовища – это кремлевские башни. Цифра «десять» говорит лишь о том, что этих башен-рогов много. Диадемы на башнях – это кремлевские звезды. Богохульные имена – это имена коммунистических вождей, похороненных в Кремлевской стене. Именно такой увидел Москву в своем пророческом сне Иоанн Богослов.

– Это все косвенные «улики», – строго сказала Женя. – Предъявите хоть одну прямую.

Гриф усмехнулся и уставился на Женю своим диким бездонным глазом.

– Вас устроит документ, в котором Москва прямо названа Иерусалимом?

– Смотря что это за документ, – резонно ответила Женя.

Гриф усмехнулся. Затем дал знак секретарю. Тот встал со стула, прошел к стеллажу с книгами, пробежал пальцем по корешкам и вынул одну из них. Вернувшись, он протянул книгу Грифу.

– Спасибо, Эр. А теперь посмотрим.

Калека раскрыл книгу и протянул ее Евгении.

– Взгляните. Это фотография обложки Библии семнадцатого века, гравированной для царя Алексея Романова. На титульном листе изображен план Москвы.

Женя взяла книгу, взглянула на снимок и пожала плечами:

– Ну да, Москва. И что с того?

– Прочтите надпись на плане.

Женя прищурила голубые глаза и попыталась прочесть.

– Тут какой-то странный язык, – проговорила она, хмуря лоб. – Он ни на что не похож. Отец Андрей, посмотрите вы!

Дьякон взял книгу, глянул на снимок и сказал:

– Это зеркальный шифр. Женя, у вас есть зеркальце?

Женя достала из сумочки зеркальце и протянула дьякону. Приставив зеркальце к картинке, отец Андрей медленно прочел:

– «Восстани, восстани, Иерусалиме, облецыся в крепость мышцы твоея». – Отец Андрей слегка побледнел и посмотрел на Грифа. – Это цитата из книги пророка Исайи.

– Совершенно верно, – кивнул Гриф. – И начертана она поверх плана Москвы. Таким образом, Москва здесь прямо названа Иерусалимом. Академические ученые предпочитают эту надпись не комментировать, поскольку не могут найти ей убедительного объяснения. А между тем объяснение вполне простое. Второе пришествие произойдет в Москве.

Дьякон закрыл книгу и внимательно посмотрел на Грифа.

– А вы не боитесь, что ваш враг снова попытается вас убить?

Гриф улыбнулся.

– Видите ли, в чем дело… Паломники преодолевают тысячи километров, чтобы припасть к мощам какого-нибудь святого. Мощи воодушевляют, исцеляют, укрепляет тело и душу. А теперь взгляните на меня. Вы видите перед собой человека, который держал в руках мощи самого Иисуса!

– Что вы хотите этим сказать?

– У меня было сожжено девяносто процентов кожи. Сломаны ребра и тазовая кость. Обломки ребер проткнули правое легкое. Череп был пробит в трех местах. Прибавьте к этому раздробленный четвертый позвонок. Я был полностью парализован. Дьякон, угостите-ка меня сигареткой! – попросил вдруг Гриф.

Отец Андрей протянул калеке сигарету и чиркнул зажигалкой. Закурив, Гриф с удовольствием выпустил дым, улыбнулся и продолжил рассказ:

– Японские эскулапы даже не стали со мной возиться. Они просто вывезли каталку в коридор и оставили меня умирать. Вернулись они только через четыре часа… – Гриф мстительно усмехнулся. – Помню, как они удивились, увидев, что я все еще жив! А потом я начал выздоравливать. Через сутки стало понятно, что пересадка кожи мне не потребуется. Моя собственная кожа регенерировалась с поразительной скоростью. А еще через пару дней случилось новое чудо – цепочки нейронов в сломанном позвонке восстановились. Тело обрело прежнюю чувствительность. Мои ноги все еще не ходят, но это временно. Уверен, что через полгода, максимум год, я снова буду ходить.

Гриф глубоко затянулся сигаретой, и его уродливое лицо приобрело блаженное выражение.

– Еще через неделю врачей, лечивших меня, охватило благоговение, – с улыбкой продолжил он. – Они обращались со мной как со святым. А вскоре весть обо мне разнеслась по всему городу. Люди приходили специально, чтобы посмотреть на меня, а если повезет – прикоснуться ко мне…

Гриф перевел дух, воткнул недокуренную сигарету в кадку с цветами и повернулся к секретарю:

– Эр, друг мой, продолжи ты. У меня что-то кружится голова.

Парень кивнул, кашлянул в кулак и заговорил:

– По преданию, апостол Петр лечил людей полой своего плаща. А апостол Павел – своей тенью. На них распространилась благодать Божья. Гриф лечит людей прикосновением. Он и меня наделил частью своей силы.

– Вы тоже лечите людей? – удивилась Женя.

Секретарь слегка покраснел и качнул головой:

– Не совсем. Я… рисую. Это что-то вроде икон. Вы ведь знаете, как появилась первая в мире икона? Иисус вытер лицо полотенцем, и на этом полотенце запечатлелся его лик. Эта икона называется Спас Нерукотворный, и она исцеляет больных. Так вот, я… – Тут Эр смущенно улыбнулся. – Я тоже вижу лик Христа. На бумаге, на холсте, на чем угодно. Он проступает под моим взглядом, а я лишь обвожу его кистью или углем. И эти тряпицы и листки бумаги исцеляют больных. Особенно женщин, – смущенно добавил Эр.