Адемар был готов признать это явление подлинным. Этьен пользовался уважением и, более того, поклялся на Евангелии, что сказал правду. Видя, что его история произвела впечатление на крестоносцев, Адемар тут же уговорил их принести святой обет, что отныне никто из них не покинет Антиохию без согласия остальных. Боэмунд поклялся первым, потом Роберт Нормандский, Готфрид и Роберт Фландрский, за которыми последовали сеньоры помельче. Новости об их клятве воодушевили всю армию. Более того, слова Стефана о том, что в течение пяти дней Бог даст им своего благоволения, подкрепил и россказни Пьера Бартелеми. Лагерь охватило предвосхищение.

14 июня люди видели, как будто метеор упал прямо на лагерь тюрок. На следующее утро Пьера Бартелеми отвели в собор Святого Петра в компании из двенадцати человек, куда в том числе вошли граф Раймунд, епископ Оранжский и историк Раймунд Ажильский. Весь день рабочие копали там землю, но так ничего и не нашли. Граф ушел разочарованным. В конце концов сам Петр, одетый в одну рубаху, спрыгнул в вырытую яму. Попросив всех присутствующих помолиться, он торжествующе извлек на свет кусок железа. По словам Раймунда Ажильского, он самолично прикасался к нему, пока тот еще лежал в земле. Известие о находке вскоре распространилось по всему войску и было встречено с оживлением и радостью[75].

Сейчас бесполезно судить о том, что произошло в действительности. Собор не так давно расчищали для повторного освящения. Пьер Бартелеми мог работать там после возвращения в Антиохию, ведь он так и не сказал, когда именно вернулся, и таким образом имел возможность спрятать в земле кусок железа. Или он обладал способностями лозоискателя и чувствовал присутствие металла. Весьма примечательно, что даже в тот век, когда никто не сомневался в существовании чудес, Адемар явно считал Пьера обманщиком; и, как покажет время, это недоверие к Пьеру разделяли многие. Однако пока они молчали. Обретение реликвии так тронуло христиан, включая греков и армян, что никто не хотел портить радости. Однако сам Пьер Бартелеми два дня спустя несколько удивил своих приверженцев, объявив об очередном визите святого Андрея. Видимо позавидовав тому, что Этьен говорил не с кем-нибудь, а с самим Христом, духовидец с удовлетворением узнал от апостола, что его молчаливым спутником на самом деле был не кто иной, как Иисус. Затем святой Андрей дал ему подробные указания о богослужениях, которые следует провести в честь находки, а также проводить на ее годовщины. Епископ Оранжский, которому все эти литургические подробности показались подозрительными, спросил Пьера, умеет ли он читать. Пьер решил схитрить и сказать, что он не знает грамоты. Позже выяснилось, что он солгал, но его сторонники все же воспрянули духом, ибо, как оказалось, читать он с тех пор разучился. Вскоре святой Андрей появился вновь и объявил, что предстоит битва с тюрками, которую не следует долго откладывать, ибо крестоносцам угрожает голод. Святой посоветовал им поститься в течение пяти дней в покаяние за грехи, после чего армия должна атаковать тюрок, и тогда она одержит победу. Грабить вражеские палатки запрещалось.

Боэмунд, который стал главнокомандующим, поскольку граф Раймунд заболел, и без того уже решил, что единственный возможный вариант — это атаковать лагерь Кербоги, так что, возможно, святой Андрей черпал вдохновение из вполне земных источников на недавнем совете у Боэмунда. Крестоносцы преисполнились воодушевлением, а Кербоге, напротив, было все труднее не давать своим союзникам разбежаться в разные стороны. Ридван Халебский по-прежнему не проявлял желания участвовать в экспедиции, но теперь Кербога почувствовал, что не может обойтись без его помощи. Он вступил с ним в переговоры и этим оскорбил Дукака Дамасского. Дукака заботили агрессивные действия египтян в Палестине, и он стремился побыстрее вернуться на юг. Эмир Хомса вел кровную вражду с эмиром Манбиджа и не желал действовать заодно с ним. Да и в войске самого Кербоги начались трения между арабами и тюрками. Кербога пытался поддерживать порядок деспотическими методами, чем возмутил всех эмиров, которые знали, что он простой атабек. С течением времени из его лагеря уходило все больше народу. Немало тюрок и арабов вернулись по домам.

О трудностях Кербоги, безусловно, было известно вождям крестоносцев, которые и попытались убедить его снять осаду. 27 июня они послали к нему в лагерь переговорщиков — Петра Пустынника и франка по имени Эрлуэн, который говорил по-арабски и по-персидски. Участие Петра демонстрирует нам, что он уже оправился от позора из-за неудавшегося побега пятью месяцами раньше. Вероятно, христиане опасались, что противник не проявит уважения к неприкосновенности послов, и потому никому из вождей нельзя было отправиться на переговоры, и Петра выбрали потому, что он был самым известным невоенным лицом, находившимся при армии. То, что он согласился на это поручение, говорит о его смелости и во многом восстановило его репутацию. Мы не знаем, какие условия был уполномочен Петр предложить Кербоге, ибо речи, вложенные в уста их обоих позднейшими летописцами, явно придуманы. Возможно, как гласят некоторые хроники, предлагалось решить дело поединками. Кербога, несмотря на усугубляющиеся проблемы, по-прежнему требовал безоговорочной капитуляции, и посольство вернулось с пустыми руками. Но в ходе его Эрлуэн сумел разузнать кое-какие ценные сведения о положении дел в лагере мусульман.

После неудачи посольства не осталось иного выбора, кроме как дать бой. Рано утром в понедельник 28 июня Боэмунд собрал крестоносцев для битвы. Их разделили на шесть армий. Первая состояла из французов и фламандцев под предводительством Гуго Вермандуа и Роберта Фландрского, вторая — из лотарингцев под началом Готфрида; третья включала нормандцев герцога Роберта Нормандского; четвертая — тулузцев и провансальцев во главе с епископом Пюиским, так как Раймунд был тяжело болен; а пятую и шестую составили итальянские нормандцы, которыми командовали Боэмунд и Танкред. Следить за цитаделью в городе оставили двести человек, которыми должен был командовать Раймунд со своего одра болезни. Несколько священников и капелланов провели на стенах молебен о заступничестве на стенах, а остальные отправились вместе с войсками. Историку Раймунду Ажильскому выпала честь нести в бой Святое Копье. Всех предводителей Христова воинства можно было узнать по его знамени, хотя рыцарские доспехи несколько потускнели. Многие потеряли лошадей и принуждены были идти пешком или ехать не на столь благородных скакунах. Но, укрепленные недавними знаками Божьего благоволения, солдаты храбро шли в бой друг за другом по укрепленному мосту.

Когда они показались из ворот, арабский полководец Кербоги Вассаб ибн Махмуд уговаривал его сразу же их атаковать. Но Кербога боялся, что слишком скорый удар уничтожит только передовые отряды крестоносцев, а если он подождет, то сможет разделаться со всей их ратью одним ударом. Учитывая, какие настроения царили в его войсках, атабек не мог позволить себе продолжать изнурительную осаду. Но когда он увидел шеренги франков, его одолели сомнения, и он — слишком поздно — послал к ним глашатая объявить, что готов обсудить условия перемирия. Франки не заметили его посланца и продолжили наступать, и тогда Кербога применил обычный для тюрок прием: отступать, заманивая врага на неудобную площадку, чтобы там его лучники внезапно обрушили на неприятельские ряды град стрел. Тем временем он выслал отряд, чтобы обойти крестоносцев слева, где их не защищала река. Но Боэмунд был к этому готов и поставил седьмую армию под началом Рено Тульского сдерживать эту атаку. На главной дороге шел ожесточенный бой, среди убитых пал и знаменосец Адемара. Но тюркские стрелки не могли остановить наступления крестоносцев, и мусульмане дрогнули. Христиане продолжали наседать, воодушевленные видением: на холме появилась группа рыцарей на белых конях под реющими белыми стягами, и в их предводителях узнали святых Георгия, Меркурия и Димитрия. С практической точки зрения им больше помогло решение многих эмиров Кербоги не воевать за него. Они боялись, что победа сделает его слишком могущественным, и тогда они первыми и поплатятся за это. Во главе с Дукаком Дамасским они стали покидать поле боя, и это посеяло панику в мусульманских рядах. Кербога поджег сухую траву перед своими войсками в тщетной попытке задержать франков, пока он пытался восстановить порядок. Сокман Ортокид и эмир Хомса последними оставались верными ему. Когда бежали и они, он понял, что игра проиграна, и покинул поле боя. Вся армия тюрок в панике бросилась в повальное бегство. Крестоносцы по совету святого Андрея не стали задерживаться для того, чтобы разграбить вражеский лагерь, а последовали за беглецами до самого Железного моста и многих перебили. Другие, пытавшиеся укрыться в замке Танкреда, были окружены и погибли. Со многими уцелевшими в бою расправились во время бегства местные сирийцы и армяне. Сам Кербога добрался до Мосула с остатками войска, но навсегда лишился и своего могущества, и репутации.