Однако был там один человек, который не горевал. Пьер Бартелеми так и не простил легата за то, что тот не поверил в его видения. Два дня спустя он отомстил за себя. Он заявил, что к нему снова явился святой Андрей, теперь уже в сопровождении самого Адемара. Покойный заявил, что в наказание за неверие он провел часы, прошедшие после его смерти, в аду, откуда его вызволили только молитвы товарищей, и в первую очередь Боэмунда, а также дар в несколько монет на содержание Святого Копья. Теперь же он прощен и просит, чтобы его тело оставили в соборе Святого Петра в Антиохии. Потом святой Андрей дал совет графу Раймунду. Антиохию, сказал он, следует отдать в руки того, кто на нее притязает, если он человек праведный. А чтобы решить вопрос о его праведности, следует избрать патриарха латинского обряда. Крестоносцам надлежит покаяться в грехах и идти на Иерусалим, до которого оставалось всего десять дней пути; но путь займет десять лет, если они не вернутся к богоугодной жизни. Иначе говоря, Пьер Бартелеми и его друзья-провансальцы решили, что Антиохию надо отдать Боэмунду, если он и дальше будет помогать Крестовому походу, что армия должна скорее отправиться в Иерусалим и что не надо идти на сделки с византийцами и местными православными церквями.

Эти откровения смутили Раймунда. Он честно верил в подлинность копья, а владение им придавало ему престиж. Ибо хотя многие могли бы сказать, что победа в битве над Кербогой одержана благодаря стратегии Боэмунда, многие другие ставили ее в заслугу святой реликвии и таким образом косвенно самому Раймунду. Но авторитет Раймунда питался и из другого источника — его давней дружбы с Адемаром. Если божественный посланец, раскрывший местонахождение копья, теперь ставит под вопрос суждения Адемара и отвергает образ действий, который перенял от него Раймунд и который вписывался в его собственные убеждения, то Раймунду придется лишиться или первой, или второй из своих опор. Поэтому он выжидал. Не отказываясь от своей уверенности в копье, он выразил сомнение в том, что видения Пьера Бартелеми по-прежнему истинны. Ибо, несмотря на слова апостола, и он, и другие его единомышленники утверждали, что Антиохию следует отдать императору. Вследствие этого он оказался в оппозиции к большей части собственных же войск.

На армию в целом это посмертное очернение Адемара произвело дурное впечатление. Благодаря ему стало известно, что легат не верил в реликвию, и это возродило в людях сомнения, которые уже давно многим не давали покоя. Нормандцы и северные французы, всегда недолюбливавшие провансальцев, начали особенно бесчестить реликвию, стараясь использовать скандал с подделкой, чтобы дискредитировать графа Раймунда и его планы. Защищая репутацию Адемара, они таким образом действовали против той самой политики, которую отстаивал он сам. Можно представить себе, что такой поворот пришелся по нраву Боэмунду[76].

Пока мор расползался по Антиохии, знатнейшие крестоносцы искали спасения за ее стенами. Боэмунд перешел через Аманос в Киликию, где укрепил гарнизоны, оставленные там Танкредом предыдущей осенью, и принял от них присягу. По его замыслу, Антиохийское графство должно было включить в себя и Киликийскую провинцию. Готфрид отправился на север, в Турбессель и Равендель, которые передал ему брат Балдуин. Готфрид завидовал успеху брата, и, пока остальные подыскивали себе владения возле Антиохии, он тоже хотел получить свою долю. Вероятно, он обязался вернуть города Балдуину, если крестоносная армия пойдет в Палестину. Чем занимался Раймунд, неизвестно, а Роберт Нормандский отправился в Латакию.

До нашествия тюрок Латакия была самым южным портом Византийской империи. Тюрки взяли ее около 1084 года, но потом она перешла под власть арабского эмира Шайзара. Осенью 1097 года Гинимер Булонский высадился в гавани Латакии и захватил ее. Оставленный им гарнизон владел им всю зиму, но в марте корабли Эдгара Этелинга, выгрузив припасы для крестоносцев в Святом Симеоне, отправились в Латакию. Людей Гинимера выгнали, а город взяли от имени императора. Но Эдгар мог оставить для охраны города лишь небольшой отряд, поэтому он обратился к крестоносцам, прося их укрепить оборону Латакии. Вскоре после победы над Кербогой туда в ответ на просьбу явился Роберт Нормандский, и Латакию вручили ему для передачи императору. Но Роберт видел в управлении городом исключительно способ как можно больше денег вытянуть из подданных. Его режим стал настолько ненавистным, что через несколько недель ему пришлось уйти из Латакии, где затем обосновался гарнизон, присланный Евстафием Филокалом[77], византийским правителем Кипра[78].

В сентябре эпидемия стихла, и сеньоры вернулись в Антиохию. Одиннадцатого числа они встретились, чтобы составить послание папе Урбану и во всех подробностях рассказать ему о взятии Антиохии и кончине его легата. Ощущая необходимость в том, чтобы более высокий авторитет преодолел ссоры между группировками, они призывали его лично приехать на Восток. Антиохийская община, указывали они, основана святым Петром, и, как преемник святого Петра, папа должен сам приехать в Святой город и взойти там на престол. Они были готовы дождаться его прибытия, прежде чем идти в Палестину. Имя Боэмунда шло первым в списке подписавших; да и само письмо, вероятно, записали его секретари. Отсутствие Адемара уже проявилось в пренебрежении правами патриарха Иоанна и нотке враждебности по отношению к местным христианским сектам, которые осуждались как еретические. Крестоносцы едва ли всерьез ожидали, что папа отправится в путешествие на Восток, но этот призыв дал им возможность еще раз отложить тяжелую обязанность решить судьбу Антиохии до тех пор, пока папа не пришлет своего легата, на чьи плечи и можно будет переложить ответственность за решение. Теперь уже всем было ясно, что император не сможет добраться до Сирии в это время года. Возможно, уже стало известно о его отступлении из Филомелиона.

Простые солдаты и паломники находились в весьма незавидном положении. Из-за войны никто не собирал урожай на антиохийской равнине, и еды по-прежнему не хватало. В основном ради того, чтобы обеспечить армию пропитанием, Раймунд приступил к подготовке рейда на мусульманскую территорию. Прежде чем он решил, куда именно отправиться, Готфрид предложил ему провести совместный поход на город Аазаз, стоявший на большой дороге из Эдессы и Турбесселя в Антиохию. Эмир Аазаза Умар взбунтовался против своего владыки Ридвана, эмира Халеба, и тот шел его наказать. Одного из военачальников Умара еще прежде взяли в плен, и он воспылал страстью к одной франкской даме, вдове рыцаря из Лотарингии, и именно по ее подсказке Умар обратился за помощью к Готфриду. Готфрид с радостью отозвался, так как ему было бы совсем не выгодно, если бы Аазаз оказался в руках у Ридвана. Раймунд принял приглашение Готфрида, хотя потребовал взять в заложники сына Умара, да еще и Балдуин прислал войска из Эдессы. При приближении христианской армии Ридван отошел от Аазаза, и Умар получил от Готфрида подтверждение своих прав на владение городом и принес ему присягу. Раймунд смог запастись провизией в окружающей районе, но на обратном пути понес тяжелые потери из-за устроенных тюрками засад. Этот случай показал, что не только мусульманские правители были готовы прибегать к помощи франков в собственных ссорах, но и что сами франки, отказавшись от воинствующей религиозной непримиримости, не возражали против вассалов-мусульман.