— Ах ты, скотина неблагодарная! — завопила Марго,обрушив первый удар,'примерно двенадцать баллов по шкале Бофорта, набритоголового Владимира, оказавшегося первым на пути разбушевавшейсястихии. — Я тебе отдала лучшие годы своей жизни, а ты таскаешься по другимбабам…

Выражение «лучшие годы» явно было художественнымпреувеличением, на что Владимир хотел обратить внимание своей подруги. Он хотелвозмущенно заявить, что ни по каким бабам в данный момент не шляется, норазъяренный ураган, как известно, не слушает возражений.

Марго увидела Жанну, и ее гнев принял новое направление иувеличился до четырнадцати баллов.

— И главное — с кем, — завизжала боевая подругаВладимира, — с этой шваброй африканской? С этой скумбрией копченой? Да онатебе в матери годится!

— Что? — Жанна забыла о пистолете Бориса, забыла опережитых за последние дни ужасах и несчастьях — ее женская гордость былазадета! Она шагнула навстречу Марго и выставила вперед свое главное оружие —такие же длинные и острые, как у Марго, ярко-алые ногти.

Однако она не учла преимуществ молодости и разницу в весе.Марго налетела на нее и оттолкнула подальше от своего бритоголового дружка (азаодно, совершенно случайно, и от Бориса, который растерянно и злобно переводилгааза с одной женщины на другую, не зная, что предпринять).

Марго крутилась вокруг Жанны, пытаясь вцепиться ей в лицо,но Жанна была начеку. При этом она осыпала Марго цветистыми оскорблениями:

— Ты, дрянь подзаборная, да я об тебя и рукито маратьбрезгую! По сравнению с тобой половая тряпка — образец стерильной чистоты!

— Бабушка русской революции! — отвечала Марго,выбрав наиболее уязвимую черту соперницы — ее возраст.

Борис понял, что в такой пучине страстей его явно отодвинулина второй план. Он шагнул на эскалатор, к которому его теснила непрерывнодвижущаяся толпа, прижал к груди изрядно пострадавший синий чемодан.

Уже поднимаясь по движущейся лестнице, он обернулся и,встретившись глазами с Ириной, крикнул:

— Если обманула, если там нет фотографий — я вас вездедостану!

Ирина ответила ему легкой спокойной улыбкой, от которойБорису стало не по себе.

Внизу, перед входом на эскалатор, бескомпромиссная борьбадвух темпераментных женщин вошла в следующую стадию. Молодость взяла свое, иМарго удалось вцепиться в волосы своей соперницы. Жанна взвизгнула и запросилапощады, но Марго и слышать не хотела ни о каком перемирии.

Но тут на сцене наконец возникла Катерина. Она подскочила кМарго и прыснула ей в лицо слезоточивой перечной смесью из баллончика. Маргозакашлялась, зачихала, глаза ее налились кровью, и она выпустила Жанну из своихкогтей.

Ирина подхватила подругу и потащила в сторону от эскалатора,что было сделать нелегко, поскольку вся толпа двигалась им навстречу.

— Что же ты так опоздала, — выговаривала Ириначерез плечо едва поспевающей за ними Кате, — я уже думала, она Жанне всеволосы выдерет!

— А знаешь, как трудно в час пик в этой толпебежать! — оправдывалась Катерина. — Того и гляди, затопчут!

— Худеть надо, — ответила Ирина не задумываясь.

— А у тебя на все один ответ!

— Скорее в поезд! — Ирина втащила в вагон еще непришедшую в себя Жанну и придержала дверь, пока Катерина протискивалась следомза ними.

— А это мы куда едем? — удивленно огляделасьКатя. — Нам же совсем не в эту сторону!

— Нам совершенно все равно, в какую сторону, нам сейчасважно как можно быстрее и как можно дальше уехать отсюда!

Борис поднялся по эскалатору, прижимая к себе чемодан, ихотел было свернуть к открытым дверям поезда, как вдруг его с двух сторонподхватили сильные руки.

— Эй, что за дела? — возмутился он и попыталсявырваться, но это было совершенно невозможно: его локти сжимали крепко, какбудто он попал в медвежий капкан.

— Иди тихо и не рыпайся, — проговорил спокойныйголос у него над ухом. — Попытаешься шуметь — печень прострелю!

Борис, который всего несколько минут назад говорил вточности то же самое Жанне, почувствовал своим боком твердое и холодноеприкосновение револьверного ствола и перестал сопротивляться. Борис понял, чтолюди, в чьи руки он попал, настроены чрезвычайно серьезно.

Чемодан из его рук осторожно взяли и несли теперь следом заним. Осторожно скосив глаза, Борис сумел разглядеть своих похитителей. Это былисамые обыкновенные браткибандиты, крепкие, коротко стриженные.

— Пацаны, чего вам надо-то? — жалобным голосомпоинтересовался Борис, не надеясь на ответ. Он лихорадочно соображал, в какуюпередрягу попал и как из нее выбраться.

— Приведем на место — узнаешь, — кратко и холодноответил один из похитителей.

«Неужели Вася Толстый их подослал? — думалБорис. — Тогда дело кранты!»

Его вывели из мегро, посадили в иномарку с затемненнымистеклами и куда-то повезли. В машине его обыскали, отобрав пистолет и нож свыкидным лезвием. Борис совсем скис и не представлял, что ждет его дальше.

Машина наконец остановилась, и Бориса вытолкнули наружу.Неподалеку переливалась яркими огнями вывеска ресторана «Мадагаскар». ОднакоБориса повели к маленькой двери без всякой вывески.

Короткий полутемный коридор уперся в массивную дверь. Борисавтолкнули в просторный кабинет, отделанный черными панелями и брон зой.

За столом сидел мрачный худой немолодой мужчина с энергичнымморщинистым лицом.

— Вот, привели клиента! — доложил один из бойцов,подтолкнув Бориса ближе к столу шефа.

— Ну, пацан, — улыбнулся тот краем рта,рассказывай, как к тебе попали наши деньги.

Про Лысого рассказывай, про гастролеров…

— Какие деньги? — искренне удивился Борис. —Не знаю ни про какие деньги! И Лысого никакого не знаю…

— Как это — не знаешь про деньги? — недоверчивопроговорил хозяин кабинета. — А что же ты нам привез?

— Я — вам? — Удивление в голосе Бориса ужезашкаливало.

— Что же тогда у тебя в чемодане? — На этот разпожилой бандит начал свирепеть.

— В чемодане.., фотографии… — растерянно проговорилБорис, понимая, что его игра в шантажиста все равно уже проиграна.

— Что еще за фотографии! — рявкнул старик. Бабаведь говорила, что в чемодане будут наши деньги!

— Баба? — переспросил Борис. — Какая баба?

Ах ты черт…

Ситуация начала проясняться. Он понял, в какую ловушкуугодил, и понял, кто расставил эту ловушку.

— Ах, сволочь… — пробормотал он. — Ну я ей устрою…