Что это, если не волшебство?

– Я не хочу, чтобы она ехала с нами, – заговорщицки шепнула я брату.

В свои четырнадцать он был на три года меня старше, и мне, одиннадцатилетней, казалось, что он гораздо отважнее. Я не только брала с него пример, но и знала, что он всегда заступится за меня и передаст мои слова, когда мне самой сказать их было слишком страшно. Так он и сделал.

– Пап, – крикнул он отцу на другой конец нашей крошечной квартиры, – мы хотим поехать втроем.

Было четвертое июля, и мы собирались в центр смотреть фейерверк. В мои планы входили мы с братом, папа, одеяло для пикника, сумка-холодильник с газировкой и красивые фейерверки в ночном небе. Папиной подружке в них места не было.

Отец рассердился. И обиделся. Он несколько месяцев встречался с Мэри и хотел, чтобы мы ее приняли. Мы видели в ней соперницу. Отец проводил с ней не так уж много времени, но мы не хотели отпускать его ни на минуту. Я не только не хотела делиться своим отцом, но и переживала за маму. Мне казалось, что, если я позволю себе полюбить Мэри, я обижу маму. Папа и так решил, что она нравится ему больше мамы. Что, если мама подумает, что она и нам больше нравится?

Через несколько лет папа женился на Мэри, но мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы хотя бы дать ей шанс. Она всегда была добра к нам с братом. Но во мне говорило ложное чувство преданности маме.

Двадцать лет назад, когда я разводилась с мужем, наши сыновья девяти и семи лет однажды вернулись от отца в слезах. Они признались, что папа усадил их за стол и объяснил, что у него появилась девушка. Он сказал, что Патти иногда будет проводить с ними время. Я поняла, что мальчишкам она понравилась. Если они вдруг решат ее не любить, то только из верности мне. Я не хотела, чтобы дети повторяли мои ошибки.

Видите ли, Мэри стала мне второй матерью. Она ничем не ущемляла прав моей мамы, которая замечательна по-своему, но я знала, что всегда могу на нее положиться. Официально я для Мэри падчерица. Но у нее нет ко мне ни грамма ненависти – она смотрит на меня и видит человека, которого любит и ради которого готова на все. Она была рядом и в горе, и в радости. И она любит моих детей, как и их биологические бабушка с дедушкой.

Поэтому, когда тем вечером мальчишки рассказали мне о Патти, я вспомнила все годы, что потратила впустую, намеренно сердясь на Мэри. Наконец-то я увидела хоть какую-то пользу от нашей тяжелой ситуации.

– Ребята, послушайте, – сказала я сыновьям. – Я знаю, через что вы проходите.

Они оба закатили глаза.

– Правда. – Я подложила под себя ногу и наклонилась вперед. – Когда мои родители развелись, у папы появилась девушка.

– У дедушки была подружка? – спросил семилетний Джек.

Теперь они были все внимание.

– Ага. И мне она совсем не нравилась. Я боялась, что она попробует стать мне новой мамой. А у меня уже была мама, которую я очень любила. Я была напугана. И думала, что мама расстроится, если мне понравится папина девушка. Она ведь и так горевала.

Мальчишки закивали, узнавая все чувства, которые бушевали во мне в одиннадцать лет.

– Жаль, мама не сказала мне, что нет ничего страшного в том, чтобы любить папину девушку. Она оказалась очень хорошим человеком, а я долго злилась на нее, потому что никто не сказал мне, что этого делать не стоит.

В комнате повисла тишина. Мальчишки посмотрели друг на друга, затем на меня.

– Ребят, вы догадались, кто эта девушка?

Мальчишки покачали головой.

– Ваша бабушка Мэри.

Девятилетний Коннор взглянул на меня огромными, округлившимися глазами.

– Бабушка Мэри? – воскликнул Джек. – Вот это да!

– Ага. Вы хоть на минуту можете представить свою жизнь без бабушки Мэри?

– Нет, – хором ответили они.

– Вот поэтому, – сказала я и взяла их за руки, – нет ничего страшного в том, чтобы любить Патти. Вы меня не обидите. И я не расстроюсь, если вам будет хорошо вместе с ней и отцом. Она неплохой человек. Главное, чтобы она была добра к вам двоим и вашей маленькой сестренке. Понимаете?

Мальчишки облапили меня. В детстве я сама прошла через боль и тоску развода родителей и представить себе не могла, что настанет день, когда я оценю этот опыт. Но прошли годы, и он стал чудесным подарком, который я смогла передать своим детям. Ничего не происходит без причины, и теперь я наконец поняла, что мой детский опыт дал мне навыки, которые пригодились, чтобы помочь собственным детям, когда они нуждались в этом больше всего.

Сколько бы телепрограмм, видеороликов и фотографий я ни посмотрела, ни одно место не казалось мне реальным, пока я туда не попадала. Так же было и с Турцией. Я всегда представляла ее страной третьего мира, по которой бродят верблюды.

Вряд ли я могла заблуждаться сильнее! Это интересная страна, где живут на удивление находчивые люди. Когда летом 2009 года мы прилетели в Стамбул, я отправилась на поиски шаттла, который отвез бы нас из аэропорта в отель. Отыскав автобусную остановку, я обернулась и увидела, что Байрон уже говорит с турецким двойником Антонио Бандераса. Молодой турок был одет в белую футболку и черные брюки, а у него на бейдже значилось, что он работает в сфере туризма. Байрон махнул мне рукой, чтобы я вернулась в терминал, но я уже вышла на улицу и стояла по другую сторону охраняемых дверей, сквозь которые нельзя было войти обратно. Чтобы вернуться в терминал, мне нужно было сделать огромный крюк, так что я позвала Байрона к себе. Он не стал спорить. Муж подхватил наш багаж и в сопровождении нового знакомого вышел из здания.

– Этот парень довезет нас на шаттле в отель, – довольно объявил Байрон.

– Но автобус уже подъехал, – возразила я.

– Нет. Нет. Автобус вам не нужен! – отмахнулся турок, и я заметила, что вокруг шаттла собрались протестующие с транспарантами. – Идите за мной, – с сильным акцентом сказал турок и повел нас по лестнице и темным коридорам на пустынную парковку.

– Шаттл придет прямо сюда? – спросила я, не скрывая скепсиса.

– Да, мадам. Прямо сюда.

– То есть мы поедем на такси? – с опаской поинтересовалась я.