Он завернул в извивающийся змеей переулок.

– Карта никогда не покажет тебе реальное расположение улиц. Они здесь извиваются словно змеи и никогда не оказываются там, где ты рассчитываешь их найти.

Ева перешагнула через лужу неизвестной черной жидкости.

– Но в таком случае как ты можешь знать, куда идти?

– В моих венах течет кровь этих улиц, – ответил Джек.

Через несколько футов они наткнулись на компанию играющих ребятишек всех возрастов. Хотя часы уже давно пробили полночь, это вовсе не означало, что маленькие дети безмятежно спят в своих колыбельках. Трое детей, одетых в одни рваные распашонки, возили палочками по грязи, покрывавшей дорогу. Когда один из них заплакал, маленькая тощая девочка подхватила его на руки и стала качать, пытаясь успокоить.

Увидев Джека и Еву, дети замерли, а потом побежали за ними, протягивая руки. Джек внимательно следил за своим мешком – он знал, что самые ловкие карманники те, у кого маленькие ручки.

– Сэр, подайте пенни! Пенни, мисс!

Джек пошарил по карманам. У него было две монеты, но они понадобятся ему позже.

– Вот вам. – Ева вложила мелочь в раскрытые детские ладошки. Деньги тут же исчезли. – Это все, что у меня есть, поэтому не бегите за нами и не просите больше.

Дети убежали, как испуганные голуби, их босые ступни звонко хлюпали по грязи. Ева посмотрела им вслед.

– Даже не верится, что уже давно изобретено электричество, люди научились делать сложные операции, так, что пациент не чувствует ни единого надреза скальпелем, и еще существует много современных чудес, однако эти дети живут так, будто сейчас двенадцатый век.

– Время здесь ничего не значит, – сказал Джек. – Так же как политика, наука и еще что-нибудь. Здесь изо дня в день стараются только выжить.

– И это просто чудовищно! – воскликнула Ева с неожиданной горячностью. – Удивительно, как в этом месте кто-то доживает до взрослого возраста.

– Больше таких, кто не доживает. – Джек старался идти по более темной стороне улицы. Хотя с тех пор, когда он последний раз был здесь, прошло много лет, его в этих местах до сих пор помнили. А ему нужно замести следы. – А те, кто выживают, каким-то образом находят способ жить дальше.

– Как ты, – прошептала Ева. – Не просто поддерживать физическое существование, но подняться над этим.

Когда-то Джек тоже так думал. Он думал, что вытащил себя из сточной канавы в шикарную жизнь. Он был чистым, здоровым, хорошо питался. Когда хотел женщин, они появлялись в его постели. У него была работа, приносившая ему деньги. Чего еще желать? Однако сейчас Джек хотел нечто большее, что выходит за рамки его потребностей и делает мир лучше.

«Черт побери, эти психи из «Немезиды» проникли в мой мозг!»

Нет, не кто-то из «Немезиды», а Ева. Далтон так ее желал, что у него ныло все тело. Но это было больше, чем простая похоть. Джеку нравилась энергичность Евы, ее стойкость, дерзость. Раньше он думал, что человек может быть жадным только на вещи, а оказывается, можно быть жадным на людей.

Но сейчас ему нужен ясный ум. В этой части города очень легко схлопотать неприятности, и в большом количестве. Особенно если тебя разыскивает полиция.

– Нам сюда.

Джек кивнул на лестницу, которая вела в полуподвальный этаж здания. Из-за густой темноты дверь была едва видна. Ева старалась держаться поближе к Джеку. Они спустились по лестнице, и Далтон постучал кулаком в дверь. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник старик, тощий как скелет. Когда он поднял тускло горящую лампу, его голова стала еще больше похожа на череп.

– Одна кровать или две? – спросил старик, отступая в сторону, чтобы пропустить Джека и Еву внутрь. – У нас уже почти все занято на эту ночь. За дополнительную кровать придется заплатить.

Джек наклонил голову, чтобы не удариться о низкие балки на потолке длинной комнаты. На полу виднелись очертания людей, лежащих рядами. Тишину нарушало то покашливание, то бормотание пьяниц, отсыпавшихся после последнего путешествия на дно бутылки. Кто-то шикал на беспокойного младенца.

Ева посмотрела на темную, душную комнату и две дюжины людей, которым эта комната до рассвета служила домом, и ее губы сжались в жесткую линию. Это было самое ужасное место из всех посещенных ею в качестве миссионера. «Кровати» – это слишком громкое слово для обозначения груды заплесневелой соломы и драного тонкого одеяла, кишащего вшами.

– Кровать не нужна, – сказал Джек. – Я хочу знать, где сегодня бой.

Старик посмотрел на него с подозрением:

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь.

Джек показал ему шиллинг.

– Бой. Где сегодня бой?

– В заброшенной скотобойне, – быстро ответил старик. – В полумиле отсюда. Показать тебе дорогу?

– Не надо, я знаю это место.

Джек бросил монету в костлявую ладонь старика.

– Тебе точно не нужна постель для тебя и для твоей леди? – прокудахтал тот. – Хорошая, удобная постель для вас обоих.

Джек не ответил. Он скорее вырезал бы себе на груди тупым ножом портрет королевы, чем позволил бы Еве провести ночь в этом месте.

Они вернулись на улицу, и Джек повел Еву сквозь лабиринт переулков к старой скотобойне.

– Ты когда-нибудь ночевал в таком месте? – тихо спросила она.

– После того как умерла мама, мы с Эдит провели немало ночей в подобных местах. Обычно я там плохо спал, мешали крысы, которые кусали меня за пальцы на руках и ногах.

Ева заметно содрогнулась, но, по крайней мере, не посмотрела на него с жалостью и не попыталась сказать что-нибудь в утешение.

Здание бывшей скотобойни окружал пустой двор, где раньше были загоны для скота. Доски давным-давно растащили, а сама скотобойня перестала работать, когда Джек был еще маленьким, но некоторые старожилы помнили, как мычали перепуганные коровы перед тем, как попасть под нож. Теперь по двору эхом разносился нестройный гул мужских голосов.

Приближаясь к кирпичному зданию с высокими широкими дверями, Джек с опаской покосился на Еву. Он не сомневался, что она способна о себе позаботиться, но сейчас Далтон вел ее в такое место, где грубости и жестокости было больше, чем где бы то ни было. Если возникнет хотя бы малейший намек на неприятности, он сразу уведет ее оттуда.

– Внутри держись рядом со мной, – предупредил Джек. – И поменьше разговаривай. Твой акцент сразу выдает, что ты не из этих мест.

Ева кивнула. Слава богу, она разумная женщина, не из тех пустоголовых особ, которые бросаются в любое незнакомое, опасное место, уверенные, что знают ответы на все вопросы.

Дверь охранял верзила с безжизненными глазами. Джек вложил в его руку последний шиллинг. Верзила, прищурившись, посмотрел на Джека, пытаясь его вспомнить.