– Я часто хожу вообще без него, – пренебрежительно отвечает Алекс. – Твой парень – что-то вроде воображаемого друга? А он… – Алекс очень выразительно изображает в воздухе кавычки, – наверное, живет очень далеко?

– Тебе, кажется, не терпится в один прекрасный день вылететь из аварийного люка, а? – спрашивает Захра. – Да, он живет далеко. Но все совсем не так. И больше никаких вопросов.

Кэш тоже вмешивается, настаивая на том, что он, как признанный любовный гуру среди персонала, заслуживает того, чтобы знать. Начинаются споры о том, какой информацией допустимо делиться с коллегами, а какой – нет, что довольно забавно, учитывая, сколько Кэш знает о личной жизни Алекса. Они кружат над Нью-Йорком, когда Джун внезапно умолкает, переведя взгляд на застывшую в молчании Захру.

– Захра?

Алекс оборачивается и видит, что она сидит совершенно неподвижно. Учитывая то, что Захра постоянно находится в движении, все вокруг тоже замирают. Она пялится на свой телефон, открыв рот.

– Захра, – эхом отзывается его мать с убийственно серьезным выражением лица. – Что такое?

Наконец Захра поднимает взгляд, крепко сжимая в руках телефон.

– The Post только что огласил имя независимого сенатора, который присоединится к кабинету Ричардса, – говорит она. – И это не Стэнли Коннор. Это Рафаэль Луна.

– Нет, – произносит Джун. Ее туфли болтаются в руке, а глаза блестят в теплом свете отеля возле лифта, где они договорились встретиться. Волосы сердитыми колючками выбиваются из косы. – Тебе чертовски повезло, что я вообще согласилась с тобой разговаривать, так что либо это, либо ничего.

Репортер The Post моргает; его пальцы, сжимающие диктофон, дрожат. Он выследил Джун по ее личному телефону в ту самую минуту, как они приземлились в Нью-Йорке, чтобы получить от нее пару цитат о съезде, а теперь требует информацию о Луне. Джун обычно редко выходит из себя, но день был такой долгий, что она едва сдерживается, чтобы не воткнуть один из своих каблуков этому парню в глаз.

– Что насчет вас? – спрашивает он у Алекса.

– Если она отказывается говорить об этом, то отказываюсь и я, – говорит Алекс. – А моя сестра гораздо сговорчивее.

Джун щелкает пальцами перед хипстерскими очками парня, ее глаза сверкают.

– Не лезь к нему, – просит Джун. – Вот моя цитата. Моя мать, президент Соединенных Штатов, все еще твердо намерена выиграть эту гонку. Мы здесь, чтобы поддержать ее и побудить людей оставаться едиными под ее началом.

– Но что касается сенатора Луны…

– Спасибо. Голосуйте за Клермонт, – жестко отрезает Джун, прикрывая ладонью рот Алекса. Она оттаскивает его в ожидавший их лифт и тычет локтем, когда Алекс облизывает ее ладонь.

– Чертов предатель, – фыркает Алекс, когда они добрались до своего этажа. – Гребаный двуличный ублюдок! Я… твою мать, это я помогал ему избираться. Я агитировал за него сутками напролет. Я был на свадьбе его сестры. Я наизусть помнил его чертовы заказы в Five Guys!

– Я в курсе, Алекс, – отвечает Джун, засовывая карточку-ключ в щель.

– Откуда вообще у этого смазливого говнюка твой номер телефона?

Джун швыряет туфли на кровать. Они отскакивают от нее в разные стороны и падают на пол.

– А ты как думаешь?! Потому что я спала с ним в прошлом году. Ты здесь не единственный, кто принимает идиотские сексуальные решения, когда тебе хреново. – Она падает на кровать и принимается снимать серьги. – Я просто не понимаю, в чем тут смысл. К примеру, чего добивается Луна? Он что, какой-то долбаный тайный агент, посланный из будущего, чтобы вызвать у меня язву?

Уже поздно. Они добираются до Нью-Йорка после девяти вечера и на несколько часов застревают на совещании по урегулированию кризисов. Алекс все еще на взводе, но, когда Джун поднимает на него взгляд, он видит, что блеск в ее глазах уже начинает походить на слезы разочарования. Он немного смягчается.

– По моим догадкам, Луна считает, что мы проиграем, – тихо говорит он ей, – и думает, что сможет сильнее привлечь Ричардса к левым, если будет в его команде. Это все равно что тушить огонь внутри горящего дома.

Джун устало смотрит на него, изучая его лицо. Может, она и старше, но политика – это сфера Алекса, а не ее. Он знает, что выбрал бы эту жизнь для себя, будь у него такая возможность. Но еще он знает, что его сестра не сделала бы этого никогда.

– Думаю… мне нужно поспать. Скажем, годик-другой. Минимум. Разбуди меня после того, как закончатся выборы.

– Ладно, Жучок, – произносит Алекс. Он наклоняется и целует ее в макушку. – Это я могу.

– Спасибо, братишка.

– Не называй меня так.

– Ты мой крошечный, маленький, вот такусенький младший братишка.

– Иди на хер.

– А ты иди спать.

Кэш, переодетый в штатское, ждет его в коридоре.

– Держитесь там? – спрашивает он Алекса.

– Ну… я же типа должен.

Кэш хлопает его по плечу своей гигантской ручищей.

– Внизу есть бар.

Алекс задумывается.

– Ага, ладно.

В такой поздний час в «Бикмане», к счастью, тихо, а сам бар с его стенами в теплых, насыщенных оттенках золотого и темно-зеленого, обитыми кожей барными стульями, едва освещен. Алекс заказывает себе чистый виски.

Он смотрит на свой телефон, вместе с виски глотая разочарование. Три часа назад он отправил Луне лаконичное «Какого хрена?». А час назад он получил: «Я и не жду, что ты поймешь».

Алекс хочет позвонить Генри. Он понимает, что в этом есть смысл, ведь они всегда были постоянными ориентирами в мирах друг друга, притягиваясь, словно крошечные магнитные полюса. Такие законы физики сейчас весьма обнадеживают.

Господи, виски делает его таким сентиментальным. Он заказывает еще один. Алекс раздумывает, не написать ли Генри, несмотря на то что, вероятно, тот уже где-то за Атлантикой, когда над его ухом раздается мягкий и теплый голос. Алекс уверен, что ему кажется.

– Я буду джин с тоником. Спасибо, – слышит Алекс, и перед ним появляется Генри собственной персоной. Он подсаживается к нему у барной стойки, слегка взъерошенный, в джинсах и своей мягкой серой рубашке на пуговицах. На одну безумную секунду Алекс даже спрашивает себя, не вызвал ли его утомленный от стресса мозг этот сексуальный мираж, когда Генри, понизив голос, произносит: – Ты выглядел очень жалким, напиваясь тут в одиночку.

Что ж, это точно реальный Генри.

– Ты… что ты здесь делаешь?

– Знаешь, как номинальному главе одной из самых могущественных стран в мире, мне удается держать руку на пульсе международной политики.

Алекс приподнимает бровь.

Генри смущенно склоняет голову.