искусства минно-тральной войны на Балтике, войны, которой руководили такие знаменитые, хотя и забытые ныне, мастера своего дела, как адмиралы Канин, Непенин и Киткин. До 1917 года потери русского флота на минах были ничтожны, а потери немцев, которые ринулись воевать, будучи совершенно не готовыми к настоящей минной войне, можно назвать впечатляющими, а можно и катастрофическими. Достаточно вспомнить гибель на минах практически всей 10-ой флотилии немецких эсминцев в течение всего трех неполных суток с 9 по 11 ноября 1916 года.

Воспоминания нахлынули на адмирала не только потому, что он изучал до боли знакомые воды, где ему были известны каждая коса, банка и веха, каждое дерево на берегу, по которому можно было бы определиться, но и потому, что находился он в данный момент не в своей каюте на эсминце «Калинин», а в салоне старого минного заградителя «Амур» — современника и активного участника всех тех событий, о которых вспоминал адмирал.

Построенный в 1909 году по тем же чертежам и с тем же названием, что и прославленный «Амур» Порт-Артурской эскадры, новый «Амур» с первого до последнего дня первой мировой войны ставил именно те мины, которые наглухо закрыли немецкому флоту вход в Финский и Рижский заливы до марта 1917 года, когда немецкие агенты, играя роль революционных матросов, разгромив штаб Балтийского флота на «Кречете» и убив командующего флотом адмирала Непенина, похитили совершенно секретные кальки минных постановок. Это позволило немцам в недельный срок вымести русский флот из Рижского залива и открыть себе дорогу на Петроград. И тогда наступили хаос и крах, приведшие к октябрьскому перевороту, в котором «Амур» сыграл гораздо большую роль, нежели разрекламированная «Аврора», стоявшая без боезапаса с очумевшим от бесконечного ремонта анархически настроенным экипажем. Прибыв накануне из Кронштадта, «Амур» доставил в Петроград более двух тысяч моряков, тех самых моряков, которые захватили все ключевые позиции в городе, захватили Зимний, охраняли Смольный и беспощадно подавили мятеж столичных военных училищ 27 октября, почти поголовно перебив мальчишек-юнкеров, единственных, кто, хотя и запоздало, но все-таки попытался оказать сопротивление новому режиму. Девять стодвадцатимиллиметровок «Амура» готовы были мгновенно подавить любой очаг сопротивления. Именно на нем был развернут штаб руководства и координации действий морскими отрядами в захваченной столице.

Затем об «Амуре» забыли, и с сентября 1918 года он гнил в Кронштадте, хотя где-то еще существовали планы его капитального ремонта и восстановления. Кронштадтский мятеж, решивший судьбу большинства кораблей Балтийского флота, чуть не решил и судьбу «Амура». Комиссия, обследовавшая заградитель в начале 1922 года, нашла, что восстановление его невозможно и приговорила «Амура» к разборке. Однако привести этот приговор в исполнение было по тем временам не так- то легко, и «Амур» продолжал гнить на кладбище кораблей в Кронштадте. Так продолжалось до 1929 года, когда ОСААВИАХИМ попросил для своих нужд какой- нибудь старый корабль для создания на нём военно-морской учебной станции и получил на это «Амур».

В мае 1930 года буксиры притащили «Амур» к причалу кронштадтского Морского завода. Страшное зрелище предстало перед рабочими завода: ржавый корпус, насквозь проржавевшие трубы, покосившиеся мачты со сломанными стеньгами, на которых болтались на ветру обрывки такелажа. Во внутренних помещениях громоздились груды обломков и мусора. Все корабельные системы были полностью разрушены, электроэнергии не было, от электропроводки не осталось даже следа. Заводу страшно было приниматься за такого, в буквальном смысле слова — выходца с того света, и он всячески оттягивал начало работ. Неизвестно вообще, чем бы кончилось это дело, если бы Всеволод Вишневский и вновь назначенный на «Амур» командир, известный писатель-маринист Абрамович-Блэк, не воззвали через газету «Красный Балтийский флот» к энтузиазму масс.

Это возымело действие, и в свободное время на «Амур» стали гонять курсантов военно-морских училищ, проходивших практику в Кронштадте. Кое-как «пошкрябанный» и покрашенный «Амур» был 21 июля 1930 года прибуксирован к набережной Красного флота в Ленинграде, и 1 августа на нем был поднят флаг, учрежденный для «судов допризывной подготовки» — голубой с белой полосой посередине, с наложенным на нее адмиралтейским якорем с красной звездой на штоке. До 1938 года «Амур» служил базой для подготовки допризывников, а затем был передан КБФ в качестве базы подводных лодок. Старый заградитель был переоборудован и к концу лета включен в состав флота, став сперва плавбазой 14-го дивизиона подводных лодок, а с марта 1941 года — плавбазой учебного дивизиона подводных лодок учебного отряда подводного плавания имени Кирова.

А между тем, в Таллинне, ставшем к этому времени главной базой КБФ, флот задыхался от тесноты. Совершенно негде было размещать экипажи подводных лодок и малых кораблей. Срочно требовались новые плавбазы, пусть даже несамоходные. Снова вспомнили об «Амуре», и последовал приказ перевести корабль в Таллинн. Пройдя планово-предупредительный ремонт в Кронштадте, «Амур» 21 июня 1941 года в 10 часов 25 минут на буксире ледокола «Трувор» вышел в Таллинн. Каким образом немецкая авиация просмотрела «Трувор» с «Амуром» — неизвестно, но 22 июня в 6 часов 58 минут оба судна вышли на видимость сигнально-наблюдательного поста на острове Найссаар. На базе уже царил переполох, вызванный началом военных действий. Бухали зенитки, хотя никаких самолетов над базой не было. «Трувор» и «Амур» отдали якоря и сутки стояли на внешнем рейде. На следующий день «Трувор» куда-то ушел, а «Амур» получил приказ пришвартоваться к борту линкора «Октябрьская Революция». Линкор, однако, тоже вскоре ушел, и несамоходный «Амур» целую неделю болтался на якоре на внешнем рейде.

Наконец, его втащили в Купеческую гавань и поставили на швартовы. Старый заградитель стал чем-то вроде плавателя. К его борту швартовались и лодки, и тральщики, и торпедные катера, и буксиры. На нём размещались подводники, катерники, минеры, морские пехотинцы, а также некоторые подразделения тыла, чьи береговые помещения уже были разрушены. Трюмы «Амура» служили временными складами различного военно-морского имущества и мин. И именно на нём 23 августа был развернут штаб минной обороны Таллинна, потеснив, да и просто выкинув на «улицу», представителей некоторых других служб.

Адмиралу Раллю надоело руководить минно-тральными соединениями с борта вечно мечущегося по рейду «Калинина». Ему захотелось спокойной, насколько возможно, штабной обстановки, чтобы тщательно распланировать действия своих мизерных сил в предстоящей вот-вот эвакуации. Его лучшие тральщики были подряжены возить авиабомбы на остров Эзель для бомбардировщиков полковника Преображенского, совершающих чисто рекламные налеты на Берлин. Адмиралу обещали, что тральщики, сдав бомбы на Эзель, вернутся в Таллинн в его полное распоряжение. В его полное распоряжение...

Вчера три эскадренных тральщика, которых всего- то кот наплакал, три лучших тральщика: «Кнехт», «Бугель» и