с опаской встретила делегация знатных горожан, после чего последовала короткая, но гневная беседа. Симон обвинил горожан в предательстве. Они это отрицали. В ответ Симон арестовал их и запер в замке Нарбоне, а епископ и аббат Сен-Сернин проследовали по улицам, созывая жителей на общее собрание за стенами города. Пока огромная масса людей собранная по приказу Симона толпилась у южных ворот, отряды крестоносцев прошли по улицам, врываясь в дома аристократов и унося деньги и драгоценности. Но разграбление Тулузы было проведено крайне неумело, поскольку большинство жителей еще не успели покинуть город, когда поняли, что происходит у них за спиной. В считанные минуты весь город восстал с оружием в руках. На грабителей на улицах напали разъяренные толпы тулузцев, вооруженных топорами и дубинами. Те, кто успел, укрылись в епископском дворце, на колокольне собора или в городском особняке графа Комменжа; но многих других линчевали. У восточных и южных ворот основная часть крестоносного войска пыталась пробиться в город, чтобы спасти своих товарищей. Но гнев обуявший горожан придавал им силы. После ночного боя крестоносцы отступили на равнину за город, успев поджечь деревянные дома и разрушив большую часть юго-восточного квартала города.

Разрушения оборонительных укреплений города, проведенные Симоном в предыдущем году, оказались недостаточно основательными. В стенах зияли большие бреши, но это не помешало разъяренным толпам горожан сдерживать крестоносцев в течение долгого времени. А осаждать город сейчас означало бы обречь на смерть крестоносцев, все еще державшихся в колокольне и особняке графа Комменжа. Поэтому Симон прибегнул к обману. На следующее утро он созвал еще одно общее собрание горожан, чтобы встретиться с ними в пригороде Вильнев, недалеко от ворот собора. Он обещал амнистию всем, кроме горстки главарей, но даже им грозило только изгнание из города. Епископ Фолькет заранее встретился с видными горожанами в ратуше и дал им личную гарантию, что эти обещания будут выполнены. Затем, как только блокированным в городе крестоносцам было позволено покинуть Тулузу, ведущие городские патриции были схвачены и брошены в тюрьму. Месть Симона была ужасной. Тулуза была захвачена силой. Видных горожан арестовывали в их домах, а других выбирали наугад на улицах и отправляли вместе с остальными в камеры замка Нарбоне. Заключенные, около 400 человек, были распределены небольшими группами по различным замкам Лангедока в качестве заложников за хорошее поведение тулузцев. Затем городские рыцари — сословие, которому северяне всегда не доверяли, — были собраны, лишены оружия и изгнаны из города, чтобы жить в деревнях, как их северные коллеги. Их имущество в Тулузе было конфисковано. Тем, кто остался, была предоставлена свобода, но они дорого за нее заплатили. Хотя Тулуза уже давно была освобождена от прямого налогообложения, теперь на нее был наложен налог в размере 30.000 серебряных марок, который обеспечивался серией безжалостных секвестров. На домах ставили кресты, если их обитатели не платили, и сносили их, если неуплата не была устранена. Консульство было упразднено. Укрепления Бурга были сохранены, но укрепления Сите были систематически разрушены. Башни и высокие дома, стены, сводчатые палаты и особняки были уничтожены. Витрины, балконы, потолки и расписанные стены, своды, дверные проемы, колонны — все подверглось разрушению. Грохот стоял страшный. "Повсюду солнце пробивалось тонкими лучами сквозь тяжелые тучи пыли, поднятые яростно трудящимися рабочими по сносу".

Еще до того, как Симон покинул Тулузу, гонцы посланные из города пересекли Пиренеи, чтобы призвать Раймунда VI ускорить подготовку к вторжению в Лангедок. Их миссии, безусловно, способствовало следующее безрассудство Симона. Симон уже давно имел планы на пиренейское графство Бигорр, фьеф арагонской короны, которой управляла графиня Петронилла. В ноябре 1216 года он женил своего младшего сына Ги на этой самой Петронилле. Графиня была старше Ги на много лет, но в средние века это никогда не считалось препятствием для династического брака. Более серьезным препятствием к браку было то, что эта дама уже была замужем за Нуньо Санчесом, кузеном молодого короля Арагона. Симон убедил архиепископа Оша аннулировать этот неудобный брак и хотя это был акт несколько сомнительной законности, на карту были поставлены стратегические интересы Симона, и возражения знати Бигорра были отброшены. Как только брак был отпразднован в Тарбе, Симон вторгся в графство и силой посадил там новоиспеченного жениха. Однако ему не удалось взять Лурд, самую сильную крепость региона, из которой Нуньо Санчес продолжал контролировать южные нагорья графства. Остальная часть была занята без сопротивления, но вряд ли это стоило того возмущения, которое вызвало это самоуправство в Арагоне, где Раймунд VI в тот момент искал союзников.

Почти таким же глупым было отношение Симона к Раймунду-Роже, графу Фуа, который, при всем своем цинизме и жестокости, был одним из немногих действительно способных военачальников среди южной аристократии. После Латеранского Собора Раймунд-Роже тщательно воздерживался от помощи врагам Симона, и Иннокентий III обещал вернуть ему его владения при условии, что он сможет убедить специальную папскую комиссию в своей ортодоксальности. Пока члены комиссии работали, Симон неоднократно домогался замков, все еще остававшихся во владении графа, в надежде, что тот в ответ очернит свою репутацию. Раймунд-Роже пожаловался на это новому Папе, который приказал Симону оправдаться за свое поведение. В ответ Симон прибег к различным процессуальным уловкам, призванным затянуть громоздкую работу папского правосудия. Тем не менее, папские комиссары завершили свое расследование с непривычной быстротой, и в ноябре 1216 года Гонорий III объявил свое решение. Раймунд-Роже был признан истинным католиком, а аббату Сен-Тибери, который удерживал замок Фуа от имени Церкви, было приказано вернуть его прежнему владельцу. Симон был ошеломлен и отказался принять этот приговор. Не обращая внимания на протесты папских комиссаров, он занял Фуа в феврале 1217 года, отремонтировал его укрепления и заменил гарнизон аббата Сен-Тибери своим собственным. Затем он в течение шести недель осаждал сына Раймунда-Роже в близлежащем замке Монгренье, вынудив того в конце марта капитулировать из-за отсутствия питьевой воды[27]. Странно, но Гонорий, похоже, не был особенно обеспокоен этим вопиющим актом неуважения к Церкви. Он не был Иннокентием III.

Весной 1217 года Симон почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вернуться в долину Роны, где начались его неприятности. Папа прислал ему нового легата, Бертрана, кардинала Святого Иоанна и Святого Павла, который к моменту прибытия Симона уже обосновался в Оранже. Главной целью Бертрана было уладить неловкую ссору между Симоном и Арно-Амори, который дошел до того, что отлучил "избранного сына" Церкви от Церкви за нарушение его прав на герцогство Нарбонское. Но, судя по всему, на юге не восприняли всерьез этот вздорный поступок Арно-Амори, а Бертран уже переключился на более серьезные дела. С момента своего прибытия он подвергся преследованиям на дорогах и практически блокаде в Оранже со стороны союзников молодого Раймунда. Арбалетчики открыли по нему беспорядочную стрельбу. Один из них ранил папского курьера в его свите. Города