воронок и остатков сожжённой техники, неслась до боли знакомая «восьмёрка». Следом также на предельной скорости мчалась «газель» с простреленным синим тентом.

– Это наши! Витёк! Вставай, братуха! Наши едут! – вскричал Семен и – откуда только силы берутся? – буквально бросился на дорожное полотно.

Визг резко нажатых тормозов обеих машин. Люди, выскочившие из кабин. Подхват и бросок в кузов прямо в толпу кое-как расположившихся бойцов. Стремительный рывок и долгая петляющая из стороны в сторону тряска по кочкам и колдобинам на самой безжалостной скорости, какую только можно выжать из обстреливаемой минами машины по ходу её движения из-под линии огня. Через полчаса беспощадной гонки со смертью «газель» с дымящимся капотом и запахом палёной резины подкатила к шлагбауму, закрывавшему въезд во внутренний дворик штаба стрелкового полка.

– Ну, Витёк, вот ты и пае…л «костлявую»! – весело выдохнул Семионенко, помогая Гурову слезть с кузова. – Тебе, кстати, Хома (царство ему небесное) просил передать, что он на тебя не в обиде, и очень волновался, чтобы я тебя обязательно вытащил. Так что свечку за него не забудь поставить в церкви.

Ошеломлённый таким резким и невероятным поворотом судьбы Виктор вспомнил разговор с Андреем в Белгороде каких-то полтора месяца назад и, ощутив удушающую тесноту и пронзающую тоску в груди, словно сомнамбула, отошёл к одиноко стоящей молоденькой берёзке, обнял её обеими руками, опустился на колени и, низко склонив голову, зарыдал…

* * *

В распоряжении обороняющихся оставалось три транспорта: «патриот», на котором всегда передвигался Близнец с новым комбатом от ДНР; «газель» для перевозки и личного состава, и боекомплекта, и раненых, и ещё для всякого, что нужно переместить с одного места в другое; красная «восьмёрка» под задницей так называемого командира группы быстрого реагирования, а по совместительству спекулянта сигаретами и водкой – кривоногого волосатого карлика Ары.

Близнец, по-видимому, понимал, что судьба реально дала ему шанс спастись, и не стал возмущаться пренебрежительным отношением к себе со стороны Савы и остального личного состава. Лишь состроив обиженно-сконфуженную физиономию, поплёлся к внедорожнику и попутно дал указание новому комбату, также ожидавшему команды на старт, приступить к эвакуации. Этот был не менее счастлив получить такое задание, которое теперь уже ему открывало законную перспективу смазаться с передовой, где вероятность выжить или не оказаться в плену становилась всё меньше и меньше. Возможно, не случись подобного приказа, пришлось бы ему встать с пацанами в глухую оборону и закончить жизненный путь смертью героя, но он не стал перечить колесу фортуны, исключив даже намёк на мысль добровольно заменить в боевой обстановке покидающего позицию Близнеца. И как можно ослушаться приказа командира? Сказано бежать без оглядки – значит, надо бежать без оглядки, честно и на совесть, профессионально. «Патриот» исчез из виду первым. Никто даже не заметил, куда уехала машина, в которой находились два комбата и водитель.

В кабину «газели» посадили беременную девушку из местных и старосту посёлка с сыном, которых наверняка могла ожидать или пуля, или петля на шее от нацистов. Наталья и санитарка Настя разместились в кузове, куда погрузили раненых. Туда же попали и двое-трое парней из группы быстрого реагирования, без приказа или какого-либо разрешения забравшихся в тесную компанию отъезжающих в сторону штаба полка. У каждого своя мера совести, стыда и моральной ответственности перед лицом обречённых товарищей.

– Бог им судья, – зло сплюнув дотлевшую папироску, выговорил Астахов, глядя на суету у кузова «газели». – А мы тут ещё повоюем, да, Сава?!

– Повоюем, – думая о своём и разглядывая карту посёлка, разложенную на столе, ответил Савин.

Положение складывалось аховое, а связи ни с кем нет…

– Бляха-муха, я когда-нибудь дождусь хоть одного связиста?! Или тоже слиняли, как шерсть с паршивой овцы?

Появился долговязый младший лейтенант с перемазанным кровью лицом.

– Чья кровь? – поинтересовался Сава. – Сам не ранен?

– Бойца перевязывал. Видать, испачкался, – виновато ответил связист.

– Ты мне можешь обеспечить связь хоть с кем-нибудь? Наш полк, арта русская, может, кто-то рядом с нами находится?

– Рация перебита с ночи ещё. Я послал бойца проверить «лапшу». Но если обрыва в радиусе километра не найдёт, то смысла искать конец провода уже не будет. Время потеряем.

– Куда провод ведёт?

– Прямо в Отрадное, к оперативному дежурному.

– Давно человечка-то отправил?

– Как связь оборвалась, перед самым рассветом. Вообще-то уже должен был вернуться.

– Понятно. Ждать нет смысла. Так, – Сава на миг задумался и уже совсем другим тоном приказал: – Будешь командовать обороной на втором этаже. Здесь у тебя будет четыре человека, из них один с РПГ. Пулемёты есть, но патронов с гулькин ху… то есть нос. Пособирайте по полу. Может, где и сыщете.

Младший лейтенант приложил правую руку к виску и, развернувшись по-военному, вышел из бывшего кабинета бывшего командира остатков бывшего батальона…

* * *

«Восьмёрка», за рулём которой сидел испуганный до смерти, с выпученными от страха глазами Лёха Механик, тронулась первой, увозя «героического» горбоносого коротышку Ару и троих особо приближённых из числа шестёрок, изображавших до этого брутальных джигитов-охранников Близнеца. Следом ушла «газель».

– Надеюсь, что проскочат, – задумчиво проговорил Сеня Семёнов, прощаясь взглядом с уходящим транспортом.

– Я тоже надеюсь, – вторил ему Миша Ковальчук, думая, очевидно, о Наталье, которая хоть и в короткий срок, но стала ему очень близким человеком.

Любил ли он её? Этого не знал даже он сам, хотя чувствовал, что с её стороны было не только половое увлечение. Эмоции душевных порывов, искренние переживания, нежная страсть в эротических ласках, которые привносила Наталья в их отношения, были не чем иным, как прелюдией любви. Настоящей любви истосковавшейся по бабьему счастью женщины. Интуиция не подводила Мишу в этой догадке. Он хотел так думать и не желал ошибаться в своей надежде. Так любил ли Миша Ковальчук Наташу? Он этого действительно не знал наверняка, но жизнь за неё уже готов был отдать сполна. Вот как-то так, наверное…

– Хорошая баба. Я бы на ней женился, если бы не жена, – вдруг высказался Сеня и, посмотрев на Мишу, понял, что сморозил немного не то невпопад.

– Ты словам воли-то не давай! – воскликнул Ковальчук, зло зыркнув на товарища. – Я ведь и по хлеборезке твоей могу съездить!

– Да я не про Наташку вообще-то, – тут же спохватился Сеня. – Я про Настюху говорю. А ты про кого подумал? Эх ты! Отелло макеевский!

– Я из Мариуполя…

– Какая разница? Хоть мариупольский, хоть горловский. Ревнивец – и точка!

– Ни хрена ты, Семёнов, не рубишь в этой теме. Тебе лишь бы баба была с титьками и жопой пошире, а про любовь ты и не знаешь