Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лорд Эдвард категорически не любил ждать, однако годы единоличного управления городом научили боевого мага выдержке и внешнему спокойствию, несвойственному для его характера. Потому-то, когда камни предупредили о приближающемся госте из обратного мира, правитель заставил себя остаться на месте и даже не расцепить пальцы. Оборотни же, напротив, ощутимо напряглись: они чувствовали такие вещи кожей, кровью, нюхом… или черт их там знает чем еще.
Правителю ничего не нужно было делать: минералы в башне специализировались как раз на защите от примитивной магии этой старшей расы. Неужели чего-то другого стоило ожидать от постоянного места встреч с оборотнями, где, к тому же, один из них вот уже долгие годы успешно содержится в заточении? Глупо.
Очень глупо.
Ночную тишину прорезал леденящий кровь вой, свидетельствующий о том, что гость снова с ними, по одну сторону границы, и уже познакомился с изощренным гостеприимством хозяина. Голос оборотня был яростным и сильным, но лорд Эдвард с мрачным удовлетворением отметил в нем глубокую, проникновенную ноту боли. Несладко, наверное, когда что-то грубо выдергивает тебя из обратного мира, пережевывает по пути и, наконец, выплевывает в мир бренный, материальный. Незабываемые ощущения гарантированы. Но ничего, пусть учится заходить через дверь, как все.
Еще до того, как вновь прибывший присоединился к ним, лорд Эдвард с сожалением констатировал, что старый волк больше не придет. Время его прошло… Богатый опыт общения с нелюдями помогал разбираться в вещах, темных для простого смертного: раздавшийся вой не был безликим голосом рядового оборотня – то был голос заявлявшего о себе нового вожака.
Стражам не нужны были слова, они, подобно драгоценным камням, повиновались малейшему движению мысли. Невероятно удобно. Не потребовалось ни единого звука или жеста, чтобы бесшумно метнувшиеся тени оказались у дверей как раз в момент, когда те распахнулись перед долгожданным гостем.
Реакции стражей и без того примерно соответствуют реакциям оборотней, а уж ускоренные посредством минералов в несколько раз… Вошедший даже не успел различить их движения, как уже распростерся на полу с грамотно скрученными за спиной руками: одно движение – и последует хруст ломающихся костей и сухие, оскорбляющие слух эстета щелчки выворачиваемых суставов.
Хвала Изначальному, лорд Эдвард не причислял себя к богемной эстетской братии, а потому не имел ничего против. Кажется, оборотень быстро понял это и предусмотрительно не оказывал сопротивления, пока его грубо волокли к ногам правителя. Похвальная сообразительность.
Лорд Эдвард вышел из-за стола и подошел почти вплотную, дабы иметь возможность внимательнее разглядеть новоиспеченного вожака, с которым теперь предстояло налаживать контакт и продолжать сотрудничество. И то, что он увидел, совсем ему не понравилось.
Цвет волос оборотня выдавал наиредчайший, почти не встречающийся теперь окрас. Он отличался от безукоризненного, идеально белого цвета волос самого правителя, холодным оттенком уходя в перламутр и серебро. Бледно-голубой, прозрачный цвет глаз также подтверждал чистоту породы. Перед ними был чистокровный белый волк, и лорд Эдвард мог поклясться, что, обернувшись, тот предстанет сильным и быстрым зверем без единого пятнышка на шкуре.
Хм. А неплохо бы смотрелась такая шкура где-нибудь в Северном крыле дворца… Какое искушение.
Пленник с трудом поднял голову, сопротивляясь жесткому давлению клинка на основание шеи. Длинное изогнутое острие, блестевшее у самого лица, похоже, оказывало какое-то гипнотическое воздействие, ибо взгляд оборотня не отрывался от него. Не лишенное смысла внимание: когда для того, чтобы оборвать твою жизнь, достаточно единственного незначительного движения, волей-неволей становишься сосредоточен. Смерть приблизилась. Смерть расположилась на самом кончике меча.
А посмотреть на этот меч и вправду стоило: боковая поверхность лезвия, готового в любую секунду развернуться и с завораживающим изяществом отделить седьмой шейный позвонок от остальных, была безоговорочно прекрасна. Если приглядеться, на отполированном металле можно было обнаружить туманно-белую дымку линии закаливания, самую примечательную часть клинка. Сложный волнистый узор искусно перемежал рисунки «двойного цветка клевера» и «вздымающихся волн».
Впрочем, кто разбирался теперь в подобных тонкостях непростого процесса изготовления, закалки, заточки и полировки оружия? Кто мог различить эти признаки, приметные лишь глазу специалиста? Рафинированную сталь, имеющую семь слоев, дававшую клинку чрезвычайно высокую твердость с одновременной гибкостью и вязкостью удара? Высокую разделительную линию лезвия? Изысканно-узкую верхнюю часть боковой поверхности, низкий скос тыльной стороны? Исключительную остроту режущей кромки, идеальный угол и стабильность заточки? Двойной прерывистый желобок, сходящийся на конце? Да мало ли что еще – вес, центр тяжести, внутреннюю и внешнюю конструкцию, форму искривления…
А ведь все это прямо-таки кричало о великолепном качестве и совершенной геометрии клинка, не говоря уж о ценности гарды, рукояти и «белых» ножен без декоративной обработки. Подобные боевые мечи просто не имели цены.
Лорд Эдвард трепетно любил холодное оружие, хотя сам уже очень давно не использовал его по прямому назначению. Однако, бывая здесь, правитель неизменно заставлял стражей вступать в единоборство, любуясь зрелищными и динамичными поединками, стремительными и смертоносными скользящими атаками. Мастеров такого уровня, увы, больше не встречалось в их времени. Да и стражам знание досталось от гораздо более древнего источника, чем вымирающее племя нынешних учителей фехтования, превративших бой в декоративный танец.
Как ни странно, изобретение и развитие смертоносного огнестрельного оружия спровоцировало увядание боевых искусств. Мир стал более миролюбив и безопасен. Люди изменились.
Те, кто прежде совершал убийства при помощи клинка, могли убить и без него. Физическая подготовка, приемы, защитное снаряжение и вооружение – все это играло второстепенную роль, на первом же месте стоял тот самый подлинный воинский дух, о котором нынешние солдаты не имеют и понятия. Стрелять с безопасного расстояния, не видя и не осознавая последствий нажатия на спусковой крючок, – вот их основная задача. Убить человека, глядя ему в глаза и одновременно вспарывая живот, а затем, развернувшись, вступить в новую схватку, снова и снова, сохраняя при этом полную внутреннюю тишину и безмятежность… Разве это одно и то же?
Что ни говори, а смерть лишилась красоты и поэтики. И настоящих убийц, подлинных мастеров своего страшного искусства, тоже почти не осталось.
Конечно, магов это вполне устраивало. В случае опасности вывести из строя механизмы вроде тех же револьверов не составляло для них труда. Совсем иное дело – разрушить сталь. Ее и остановить в танце было непросто. Считалось, что хорошие клинки имели душу, которая не может умереть.
Нечисти также стало легче дышать. Небольшие повреждения от пуль доставляли мало беспокойства, и у современного человека совсем не осталось шансов победить в схватке
