Ада открыла глаза – и вдруг в свете фар, прямо перед ними, узрела человеческую фигуру. А Стасик – нет, потому что был занят тем, что, распевая обидную присказку, корчил рожи, вертел головой и вел себя, как маленький избалованный мальчишка.

«Следи за… дорогой», – хотела она потребовать, закричав во весь голос, но не успела, потому что в тот момент, когда Стасик, показывая ей язык и тряся головой, повернулся в ее сторону, машина на что-то налетела.

Их тряхнуло, но не так уж сильно, и Ада, в ужасе таращась во тьму, не понимала: это на самом деле произошло или ей померещилось?

Стасик, перестав дурачиться и наконец-то начав следить за дорогой, резко нажал на тормоз, и его дорогущий автомобиль остановился.

Они молча сидели, тяжело дыша, и Стасик первым произнес:

– Это ведь собака была?

Чувствуя, что ее начинает трясти, Ада выдавила из себя:

– Нет, человек…

Стасик заявил:

– Нет, никакой это не человек, а собака! Значит, просто поедем дальше!

– Нет! – закричала Ада, да так громко, что Стасик всхлипнул:

– Ну не надо так орать, девочка моя!

Ада отчеканила едва ли не по слогам:

– Это. Был. Человек. Мы его сбили, ты это понимаешь?

Стасик, осторожно съезжая на обочину, произнес:

– Ну, не идиот, и сам уже понял. И это не мы его сбили, а ты. Потому что отвлекала меня своим дурацким поведением и за руль цеплялась!

Ада оторопело уставилась на своего жениха, радуясь тому, что он был ее бывшим.

Это у нее-то поведение дурацкое? И вообще, она за руль цеплялась, что было верхом идиотизма, и в этом Стасик-унитазик прав, но задолго до того, как он кого-то сбил.

Вести с ним бесплодные дебаты было выше ее сил, и, хлопнув дверью, Ада выбежала в ночь, заявив:

– Можешь ехать обратно, а я же никуда с места происшествия уезжать на намерена. И вообще, надо срочно вызвать «Скорую» и полицию…

Стасик явно нехотя отправился за ней, ворча:

– Машина новая, и уже снова повредили! Да что же это такое! Прямо наваждение какое-то!

Может, в самом деле наваждение – она ведь хотела, чтобы все закончилось – так и вышло.

Это что, проделки агатки, которая лежит в рюкзаке в багажнике?

– Вызывай «Скорую»! – потребовала Ада, а Стасик, уделяя повышенное внимание бамперу своего дорогущего автомобиля, протянул:

– Вмятина! И кровь…

Ну да, кровь. Еще бы, они ведь кого-то только что сбили.

Ада бросилась к тому громоздкому и темному, что покоилось посреди пустынной улицы.

Это явно была не собака – человек.

Опустившись перед ним на колени, она заметила, что это мужчина, облаченный в старое рваное пальто, причем женское, с поеденным молью меховым воротником, и пахнет от него не лучшим образом.

Она заметила и густую гномью бороду и поняла: они сбили бездомного. О чем свидетельствовали и пластиковые пакеты, набитые различного рода скарбом, валявшиеся рядом.

Присоединившийся к ней Стасик, быстро оценив ситуацию, заявил:

– Ну, всего лишь какой-то вонючий бомж!

Ада закричала:

– Что значит – всего лишь? Это тоже человек!

Стасик, быстро и явно с отвращением дотронувшись до тела носком своей дорогущей кожаной туфли, ответил:

– Ну, нечего дорогу в неположенном месте перебегать, сам виноват. Его бы не мы, так кто-то другой рано или поздно сбил бы.

Ада попыталась нащупать у лежавшего перед ними бородача пульс и не смогла.

– Повторяю, вызывай «Скорую»!

– Девочка моя, давай поедем. Ну, нехорошо вышло, но что делать…

Нехорошо? Стасик-унитазик сбил человека и предлагал ей скрыться с места происшествия?

Ну да, сбил – и предлагал.

– И полицию! Ты можешь ехать, но я останусь. И дам показания!

Стасик раздраженно заявил:

– С каких это пор ты стала такой принципиальной, девочка моя? Одним бомжом больше, одним меньше, кому от этого плохо? И учти, ты ведь руль мне выворачивала, сама в его смерти виновата, а вовсе не я!

Выворачивала, но задолго до столкновения. Но Ада вдруг поняла: со Стасика станется дать показания, что это она выворачивала руль, и из-за этого он сбил человека.

Точнее, бездомного, которого крутой работник банка, недавно занявший начальственный пост, явно не считал человеком.

Да, сообщит и полиции, и, если потребуется, в суде. И вообще, он ведь прав: с каких это пор она стала такой принципиальной?

О том, что она была свидетельницей убийства Лоретты, расстрела лысого с охранниками у кондитерской, а также массовой бойни на стоянке клуба «Амфисбена», Ада предпочла умолчать.

А тут вдруг решила говорить правду?

Интересно, в этот раз ее снова будет допрашивать старший следователь со стальным взглядом, а по совместительству хексенмейстер?

И тут в голову Аде пришла невероятная идея.

– Помоги оттащить его на обочину! – потребовала она, и Стасик с готовностью поддержал:

– Ну да, давай его туда, в кусты, затащим. Потому что здесь его не так быстро обнаружат. Ты такая умная, девочка моя!

Схватив несчастную жертву ДТП за руки и за ноги, они отнесли ее на обочину.

– Фу, какой вонючий! И тяжелый, и пусть после этого твердят, что бомжам есть нечего. Никогда не подавал и не буду, и правильно, нечего нищету плодить…

Он ее не плодил, а уничтожал, и не испытывал при этом никаких угрызений совести. Господи, и с таким человеком она была вместе?

– Вызывай «Скорую!» – в который раз потребовала Ада, и Стасик возразил:

– Ну нет, давай его туда, в кусты, и дело с концом. Его, может, и не найдут, хотя ведь разлагаться станет, обнаружат. Но установить ничего не смогут. Да и погода холодная, может, до весны пролежит. Но вмятина у меня знатная, знаешь, во сколько это мне обойдется?

Ада не знала и знать не желала.

Вызывать «Скорую» и гаишников Стасик не спешил.

Ада снова прикоснулась к заросшей седой бородой шее сбитого ими бездомного.

Так и есть, пульс не прощупывался, наверняка несчастный скончался немедленно, прямо на месте.

– Тогда принеси мне из багажника мой рюкзак!

– Девочка моя, ты что надумала? Или хочешь поживиться вещицами этого бомжа? Ну уж нет, мы сейчас сядем и уедем, пусть другие с ним валандаются, а не мы…

Она закричала:

– Принеси мне рюкзак!

Стасик, на этот раз не возражая, беспрекословно подчинился, а когда он выполнил ее приказание, Ада, вытащив агатку и вуазен, велела:

– А теперь посвети мне мобильным!

Стасик, уставившись на кукленыша, с отвращением произнес:

– И откуда у тебя такой уродец, девочка моя! И, скажи на милость, что ты вообще намерена делать?

Оживлять покойника.